– Они ведут нас на смерть, они погубят нас и себя заодно…
– Да и черт бы с ними, – оборвал его кто-то, – одной богатенькой свиньей меньше. А вот я еще пожить хочу, мне дорога моя шкура…
– Поэтому закрой рот и делай, что тебе говорят. – Я обернулся на голос. Это доктор подошел неслышно и, видимо, слышал большую часть разговора, и был не просто зол – я видел, что он еле сдерживает ярость. Лесли расстегнул куртку, распахнул ее и упер ладони в бока. Я видел, что кобура на его поясе расстегнута и что доктор придерживает рукоять «беретты» двумя пальцами, готовясь выхватить ее в любой момент.
Видел это не только я, однако ропот не утих. Из толпы навстречу доктору шагнул матрос – довольно высокий, он слегка сутулился и смотрел снизу вверх, отчего его взгляд казался насмешливым и злобным. Но сейчас в нем был страх и почти та же ярость, что одолевала доктора.
– А ты мне не указывай, что делать, – прорычал он и неторопливо пошел навстречу доктору. Лесли не двигался с места, только положил ладонь на рукоять пистолета, сжал пальцы, чуть наклонил голову и слега прищурился. Роста они с матросом были примерно одного и скоро оказались друг напротив друга. Если бы я не оказался между ними, уже, наверное, вцепились бы друг другу в глаза.
– Я тебе плачу́, Кроссли, если ты забыл, – сказал доктор, – и плачу хорошие деньги. И ты получишь их, как договаривались, когда мы вернемся в Бристоль. Но сейчас я думаю, что могу вдвое урезать твою долю.
Он говорил тихо, но его слышали все, кто собрался на палубе, и те, кто стоял дальше, прислушивались и тянули шеи, чтобы все хорошенько понять. От доктора это не укрылось, он немного помолчал и добавил:
– И не только тебе, а всем, кто решил, будто может не подчиняться приказам. Смит, – Лесли чуть повернул голову вбок, и капитан немедленно оказался рядом, а ведь я даже не заметил, как он подошел к нам.
– Смит, внесите в расчетную ведомость поправки, – распорядился доктор, – и срежьте ставки всем присутствующим на треть. Пока на треть, – уточнил он, услышав общий возмущенный вздох: его слова достигли цели.
Кроссли ссутулился еще больше и проговорил негромко:
– Не имеешь права, я так не договаривался…
– Мне нужен матрос, а не пугливая баба, – оборвал его доктор, – я плачу́ за работу, а не за сплетни и не за безделье. Возвращайся к работе, и я подумаю, как быть дальше…
– Мы там все подохнем! – выкрикнули из заднего ряда. Доктор вскинул голову, всмотрелся в толпу, но человек, сказавший это, не показывался, а матросы прикрывали его своими спинами.
– Это же Предел, граница, нам нельзя туда, нас не выпустят обратно, и ты это знаешь!
Лицо доктора перекосило, как от кислого, но он пока держался. Кивнул Смиту, и тот пошел в обход толпы, высматривая несогласного. Но толпа прятала его, в толпу затянуло и Кроссли, и он с усмешкой поглядывал на доктора и капитана.
– Ты пойдешь, куда я тебе прикажу, – сказал Лесли, – вы все пойдете или действительно сдохнете здесь. И я вам помогу, а в порту расскажу, что из тумана выскочило чудовище и выпустило вам кишки. Мне поверят, ведь чего только не услышишь в порту, правда, Кроссли? И твоя женушка, когда отплачется, шепотом расскажет подружкам про страшного монстра, что откусил башку ее безмозглому муженьку. Пойдешь, куда тебе скажут, или я сам отправлю тебя за борт. Плавание долгое, а океан все спишет, как война. Ну, давай, иди сюда!
Доктор вытащил «беретту» и сразу раздался звонкий щелчок – это предохранитель перевели в новое положение. Кроссли попятился, за ним отшатнулась и вся толпа, затем матросы начали расходиться. Они разбредались молча и постоянно оглядывались, я ловил на себе их злобные, уставшие и испуганные взгляды, и мне стало не по себе. Я посмотрел на доктора, на капитана, но они не обращали на меня внимания, глядели вслед матросам, причем Лесли не торопился убирать оружие в кобуру.
Я отвернулся и принялся смотреть на стену тумана, что приближалась к нам. И вдруг понял, что не давало мне покоя – деревья. До меня дошло, что здесь было не так: в небо поднимались не ветки, а корни или что-то вроде того. Может быть даже, что это антенны, а деревья – это не деревья, а существа – живые и разумные, что они могут свободно перемещаться с места на место, и они уже заметили нас, но пока то ли не знают, что с нами делать, то ли им плевать. Это нечто, поднимавшееся из тумана неподалеку, было заведомо сильнее нас, превосходило во всем и могло себе позволить нам пройти мимо, как мы позволяем это сделать майскому жуку, например, или сороконожке.
Вечером, когда мы всё убрали на камбузе, я спросил Сильвера про Предел, или границу, как назвал ее матрос. Сильвер точно ждал моего вопроса, он положил в миску нарезанной моркови, поставил ее перед Мартой и сказал:
– Да, я слышал про этот Предел. Еще его называют Кольцо. Дальше нам хода нет, и твой приятель, и его брат это прекрасно знают. Лучше повернуть сейчас, постараться обойти эту чертовщину, что маячит прямо по курсу, чем соваться туда и… Я не знаю, что ждет нас там, но видел человека, который вернулся, единственный из всего экипажа шхуны, что сунулась за Кольцо. Он с трудом помнил свое имя, начисто забыл, откуда он родом и есть ли у него семья. Он почти не понимал нашу речь, как иностранец. Смотрел бессмысленно. От него не было толку, он слонялся по улицам и кабакам, ему иногда подавали из жалости и покупали выпивку, он стал чем-то вроде нашей местной знаменитости – человек, вернувшийся с
ebooksa