– «Though this be madness, – проговорил он, о чудо, не заикнувшись, – yet there is method in’t»[38].
– И это тоже прямо-таки мои слова!
Мы ждали. Наконец Венера Уайтблэк перестала мурлыкать, легла на бок, зевнула и несколько раз прошлась по шкурке розовым язычком.
– Пожалуй, конец, – неуверенно проговорила она. – Я вытянула все. Яд, болезнь и жар. Было еще что-то в костном мозге, не знаю что. Но для верности я и это тоже вытянула.
– Браво.
– Ваша милость?
– Слушаю.
– Я все еще жива.
– Не думаешь же ты, – высокомерно улыбнулся я, – что я позволю тебе умереть?
Кошка зажмурилась в немой благодарности. Чарлз Лютвидж Доджсон, уже долгое время беспокойно следивший за нашими действиями, неожиданно громко кашлянул.
– Говори, – благосклонно разрешил я, подняв на него глаза. – Только не заикайся, пожалуйста.
– Не знаю, что за ритуал здесь осуществляется, – начал он тихо, – но есть вещи на земле и небе…
– Переходи к этим вещам.
– Алиса все еще без сознания.
Ха! Он был прав. Походило на то, что операция удалась. Но только лекарям. Medice, cura te ipsum[39], подумал я. Я не торопился говорить, чувствуя на себе вопросительный взгляд кошки и неспокойный взгляд преподавателя математики. Я просчитывал различные возможности. Одной из них была: пожать плечами и удалиться. Но я уже слишком крепко ввязался в эту историю и теперь отступать не мог. Бутылка, на которую я поспорил с Зайцем, конечно, одно дело, но престиж…
Я усиленно размышлял. Мне помешали.
Чарлз Лютвидж вдруг подпрыгнул, а Венера Уайтблэк напружинилась и резко подняла голову. На выкрутасах викторианских обоев заплясала быстрая, юркая тень.
– Хааа-хааа! – запищала тень, кружась вокруг жирандоля. – А нет ли у котов аппетита на летучих мышей?
Венера прижала уши, зашипела, выгнула спину, яростно фыркнула. Радэцки предусмотрительно повис на абажуре.
– Честер! – закричал он с высоты, расправив одно крыло. – Арчи велел передать, чтобы ты поспешил!