Неопознанная

– Кто угодно мог проехать мимо дома Кеннеди и посмотреть, какого цвета дверь, – нервным тоном произнесла Элль.

Улыбка Габриэля угасла.

– Мне этот дом знаком и снаружи, и изнутри. Элизабет жила в нем до того, как вышла за отца Кеннеди. – Он повернулся ко мне. – Я покрасил полы и соорудил книжные полки для библиотеки. Они все еще стоят?

Я не ответила. Кто угодно, хоть раз бывавший в моем доме, мог знать о полах и книжных полках.

– И еще сделал кое-что, чего ты, возможно, никогда и не видела, – продолжил Габриэль. – У твоей мамы была потайная дверь за стенным шкафом.

Меня словно током ударило, я с трудом перевела дыхание.

Та каморка.

Я никогда и никому не рассказывала о крошечном пространстве в маминой комнате или о ночи, которую провела в нем. Даже Элль. Друзья знали о моем неодолимом страхе перед темнотой, но не догадывались, откуда он взялся.

Габриэль что-то говорил, но меня уже захлестнули воспоминания.

– В доме кто-то есть, – прошептала мама и отодвинула от стены доску, за которой оказалась тесная каморка в глубине стенного шкафа. – Сиди здесь, пока я не вернусь. И чтобы ни звука!

Это означало: «Не издавай ни звука, или плохие парни тебя услышат». Я сжалась внутри, а она поставила доску на место, утопила меня в темноте. Это была не та темнота, в которой видны слабые силуэты. Чернота поглотила все. Я закрыла глаза и пыталась представить, что все еще лежу в постели.

А потом услышала звуки: скрип ступеней лестницы, шум мебели, которую передвигали по полу, приглушенные голоса. Мне так хотелось, чтобы папа никуда не уходил, чтобы он был здесь. Он бы напугал тех, кто явился в наш дом. Я прижала ладони к доске, молясь о возвращении мамы. А потом дерево чуть подалось под моими руками, и слабый свет заполнил каморку.

Черные точки плясали перед глазами, пока я привыкала к свету. Сквозь щель я видела пол шкафа – мамины красные туфли на высоком каблуке и ее пушистые домашние тапочки. А потом ко мне протянулись мамины руки.

И было что-то еще…

Я постаралась удержать это воспоминание, хотя всю жизнь потратила на то, чтобы его стереть. Обычно для меня все заканчивалось в тот миг, когда мама вытаскивала меня из шкафа. Но было что-то еще… что я старалась забыть…

Когда она меня вытаскивала, я оглянулась на страшную каморку. И передо мной мелькнула картинка, нарисованная на стене, черная, как сама тьма.

Не смотри.

Но я уже взглянула, только никогда не вспоминала этого прежде.

Средневековый крест с ястребом в центре и латинская надпись в нижней части – буквы, которые я видела на руке Габриэля, прежде чем осознала, что он стоял слишком далеко, чтобы я действительно могла их рассмотреть. Остальная часть татуировки, которую я уже видела, должно быть, прорвалась сквозь барьер в моем мозгу, барьер, который я выстроила вокруг той ночи.

А это значит, он говорит правду о моей маме.