– Нет, Преподобная Мать! Я не предлагаю, чтобы Орден сестер занимался такими делами.
Валя выгнула брови.
– Ты должна сделать прогноз ментата о возможностях и вероятностях такого развития событий. Лучше, чтобы вождь батлерианцев не стоял у нас на пути.
– Или хуже – вдруг его место займет кто-нибудь еще, более опасный?
Из крематория вышли две сестры в черном, каждая несла урну. Пепел был еще теплый, и это напомнило Вале о том, как тело сохраняет тепло после остановки сердца. Со временем воспоминания о предательнице Доротее станут такими же холодными, как ее пепел, который рассеется по земле. Валя постарается сделать так, чтобы Доротею не почитали, ей не подражали. Возможно, даже само имя ее будет забыто.
А вот Ракелла – совсем другое дело. В ее честь будут воздвигать статуи, и память о ней сохранится, пока существует Орден сестер. И Валю Харконнен тоже будут помнить всегда, как ее избранную преемницу, несущую негасимый факел.
Валя знала, что так будет…
Осязаемое выражение нашей души – в записи наших мыслей и действий, в том, как мы влияем на будущие поколения.
Ночью густой мангровый лес казался странным и грозным, но Анна шла, инстинктивно выбирая дорогу. Она не боялась, ведь с ней был Эразм – и успокаивающий голос в ухе, и физическая сфера памяти, которую она привязала к телу под одеждой.
Гель-сфера светилась под тканью, меняя яркость и слабо освещая дорогу. Когда шпионские глазки робота определяли поблизости присутствие батлерианцев, сфера темнела. Однажды Эразм шепотом приказал Анне остановиться, и она замерла в полной темноте, слушая, как кто-то идет поблизости. Когда опасность миновала, Анна снова пошла прочь от осажденной школы ментатов.
Драться Анна не училась. Избалованную сестру императора всегда защищали, а когда отправили учиться у сестер на Россаке и в школе ментатов, все ее упражнения были направлены на развитие ума.
Теперь, пробираясь по темному лесу, удерживая равновесие на выступающих корнях и стараясь не упасть в воду, Анна слышала, как из памяти к ней обращаются слабые голоса… – но это была не ее память. Опасность, грозящая школе и директору, добавила к ее собственному смятению эти голоса призрачной памяти. Эти воспоминания были эхом прошлых жизней – прародительниц, чей дух был заключен в двойной спирали ее ДНК. Но как это возможно? Хотя она и выжила после приема яда на Россаке, Анна не стала Преподобной Матерью… и тем не менее слышала голоса.
Но самый важный, самый явственный и мудрый голос принадлежал Эразму.
– Пока мы возле школы, я могу вести тебя при помощи шпионских глазков. Ты запомнила новые тропы, проложенные ментатами?
– Я знаю дорогу и знаю свои недостатки.
– Ты умная девушка, – сказал Эразм. – Я тобой горжусь. – После этих слов Анна приободрилась, а он добавил: – Нам нужно идти быстро, чтобы до рассвета оказаться как можно дальше от лагеря батлерианцев.
Она была в отчаянии и хотела, чтобы он понял ее чувства.
– Они собираются казнить директора Альбанса. Разве не следует попытаться спасти его?
При мысли о казни Анна пошатнулась: на нее обрушились детские воспоминания. Отец заставил ее сидеть рядом с ним, пока казнили членов КЭП. Он говорил, что этот опыт укрепит ее, что она должна радоваться торжеству правосудия. Но этого не произошло. Напротив, жестокая казнь открыла ей ужас строгих наказаний.
Она не желала директору Альбансу такой жестокой участи, но чувствовала свою беспомощность и не могла его спасти. Ей хотелось, чтобы он каким-то образом бежал и скрылся, как это удалось Туру Бомоко, когда вместо него казнили остальных членов комиссии. Она думала, не получится ли так же и здесь. Гилберт очень умный человек.