– Спасибо за оптимизм.
Несколько минут спустя стартовала ударная группа и последовало объявление об эвакуации аэропорта, перенаправлении всех прибывающих рейсов, эвакуации ближайших к аэропорту районов Еревана и поднятии по тревоге людей на всех возможных военных целях внутри Армении.
Что касается матери Петры, та столь горько рыдала – то ли от облегчения, то ли от злости, – что Петра едва могла что-то разобрать. Наконец разговор завершился, и Петра снова набросилась на Рэкхема:
– Кто дал вам право? Почему вы считаете…
– Мне дает право война, – отрезал Рэкхем. – Если бы я стал ждать, пока вы доберетесь до дома, возьмете детей и встретитесь с нами в аэропорту, этот самолет никогда бы не взлетел. Мне нужно думать о жизнях своих людей, а не только о чувствах твоей матери.
Боб положил руку на колено Петры, и та замолчала, поняв, что стоит успокоиться.
– Мэйзер, – спросил Боб, – в чем, собственно, дело? Вы могли предупредить нас по телефону.
– У нас остальные ваши дети.
Петра расплакалась, но быстро взяла себя в руки, тут же возненавидев за столь откровенное проявление материнских чувств.
– Все сразу?
– За некоторыми мы наблюдали несколько дней. Ждали подходящего момента.
– Ждали, пока Питер скажет вам, что все в порядке, – практически сразу понял Боб. – Что для его войны мы вам больше не нужны.
– Вы ему все еще нужны, – возразил Рэкхем. – До тех пор, пока это возможно.
– Почему вы ждали, Мэйзер?
– Сколько? – спросила Петра. – Сколько их?
– Еще один с синдромом Боба. И еще четверо без него.
– Всего восемь, – сказал Боб. – Где девятый?
Рэкхем покачал головой.
– Значит, вы продолжаете искать?
– Нет.