– Хочешь встать?
Он посмотрел на стоявшие на комоде часы:
– Еще не пора.
И это – нормальные дети?
Хотя откуда могла миссис Дельфики знать, что считать нормальным? Николая ведь тоже нельзя было назвать дураком.
Впрочем, большого ума от них пока никто и не ждал – оба были еще в подгузниках.
Петра подошла к Эндрю и протянула руку. «Кем я его считаю? – промелькнуло у нее в голове. – Песиком, которому дают руку понюхать?»
Эндрю на мгновение взял ее за пальцы, словно желая убедиться, что она настоящая:
– Привет, мама.
– Можно тебя поцеловать?
Он поднял личико и выпятил губы. Она наклонилась к нему и поцеловала.
Касание его рук, ощущение поцелуя, кудряшки на щеке Беллы… Чего она, собственно, ожидала? Чего боялась?
«Дура. Какая же я дура!»
Эндрю снова лег и закрыл глаза. Как и предупреждала миссис Дельфики, невозможно было поверить, что он спит. Из-под приоткрытых век виднелись белки.
– Я люблю тебя, – прошептала Петра.
– И я тебя люблю, – пробормотал Эндрю.
Петра с радостью поняла: кто-то столь часто повторял малышу эти слова, что он отвечал на них почти машинально.
Она пересекла коридор и прошла в другую комнату, где было намного темнее. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к полумраку и она смогла различить три кроватки.
Узнает ли она Рамона?
Слева от нее кто-то пошевелился. Движение застигло ее врасплох, но она была солдатом. В ту же секунду она присела, готовясь к прыжку.