– Верно. Таким образом, клиент защищен во время сна. Теперь вам должно быть ясно, что храм является самостоятельным акционерным обществом и не имеет отношения к вашей страховой компании; контракт между ней и храмом предусматривает только оплату наших услуг, мы не несем ответственности за управление вашим капиталом.
– Мистер Дафти, к чему вы клоните?
– Есть ли у вас какие-нибудь активы, кроме тех, что вы доверили «Главной страховой»?
Я задумался. Когда-то я владел автомашиной, но бог знает, где она теперь. Я снял все деньги со своего счета в Мохавском банке в самом начале моего запоя, а в тот день, закончившийся посещением Майлза, когда я отключился после укола наркотиком, у меня наличных было долларов тридцать-сорок. Не в моих правилах было копить добро, ну а книги, кой-какая одежда да логарифмическая линейка наверняка давно уже пропали.
– Нет, ничего нет. Даже автобусного билета в кармане не завалялось.
– Тогда – мне очень неприятно сообщить вам об этом – у вас не осталось ничего.
Я подождал, пока моя голова завершит круг и зайдет на аварийную посадку.
– Что вы имеете в виду? Некоторые акции, в которые я вложил деньги, сейчас в цене. Я сам видел. Вот тут ясно напечатано. – Я достал номер «Таймс», доставленный мне вместе с завтраком.
Он покачал головой:
– Очень сожалею, мистер Дэвис, но у вас нет никаких вкладов. «Главная страховая» разорилась.
Я почувствовал слабость – хорошо, что он заставил меня сесть.
– Как же это случилось? Из-за Паники?
– Нет-нет. Они разорились в результате краха группы «Мэнникс»… Вы, конечно, не можете этого знать. Все произошло уже после Паники, но, конечно, под ее влиянием. «Главная страховая» устояла бы, если бы ее регулярно не обирали… потрошили… доили звучит слишком вульгарно. Если бы это было обычным хищением, что-то, может, и удалось бы спасти. Но это было не так. И когда все раскрылось, от компании осталась только пустая оболочка. А люди, виновные в крахе, оказались вне экстрадиции. Гм, может, вас утешит, что при наших нынешних законах такое вряд ли случится.
Нет, меня его сообщение не утешило. Кроме того, я не разделял его уверенности. Мой старик утверждал, что чем запутанней закон, тем больше возможностей для всяких мерзавцев. А еще он говаривал, что мудрый человек должен быть готов в любое время бросить свой багаж. Интересно, сколько раз мне придется оставаться на бобах, чтобы прослыть мудрым?
– Мистер Дафти, любопытства ради хотел спросить у вас, как поживает «Взаимная гарантия»?
– Компания «Взаимная гарантия»? Прекрасная фирма. Им, как и всем, досталось во время Паники. Но они выстояли. Может, у вас есть их полис?
– Нет.
Не было смысла пускаться в долгие объяснения. Не мог же я надеяться на «Взаимную» – ведь условия контракта мною не соблюдены. И «Главную» я не могу привлечь к суду – какой смысл возбуждать дело против обанкротившегося трупа?
Я мог бы подать в суд на Белл и Майлза, если они еще живы. Но так поступать – себя дураком выставить: доказательств-то у меня нет!
К тому же с Белл я не хотел судиться. Лучше взять тупую иглу и вытатуировать ей по всему телу: «Насквозь лжива и безнравственна». Потом я разобрался бы с ней за то, что она сделала с Питом. Я еще не придумал наказания за такое преступление, как это.