– Ладно, ладно. А где Майлз? Ты же теперь миссис Шульц.
Ее глаза округлились.
– Разве ты ничего не знаешь?
– Не знаю чего?
– Бедный Майлз… бедный дорогуша Майлз! Он и двух лет не прожил с тех пор, как ты покинул нас. – Неожиданно выражение ее лица резко изменилось. – Подонок, он надул меня!
– Худо дело. – Хотел бы я знать, как он умер. Сам или ему помогли? Может, мышьяка подсыпали? Я решил перейти к цели своего визита, пока она не завралась окончательно. – А что стало с Рикки?
– Какой Рикки?
– Падчерицей Майлза, Фредерикой.
– Ах, эта ужасная маленькая грубиянка! Откуда я знаю? Она уехала к своей бабке.
– Где живет ее бабка? И как ее фамилия?
– Где? В Тусоне… или в Юме, или еще в какой-то дыре. А может, в Индио. Милый, я не хочу говорить об этом невыносимом ребенке… Давай лучше поговорим о нас с тобой.
– Сейчас, сейчас. Так как фамилия бабушки?
– Дэнни, какой ты скучный! Ну чего ради я должна помнить такие глупости?
– И все-таки?
– Ну, Ханолон… или Хейни, нет, Хайнц. Или, может, Хинкли. Не хмурься, милый. Давай лучше выпьем. Давай поднимем бокал за наше счастливое воссоединение.
Я покачал головой:
– Я не пью. – И это было почти правдой. Испытав на своей шкуре, что пьянство до добра не доводит, я теперь ограничивался кружкой пива с Чаком Фрейденбергом.
– Фу, как скучно, дорогой! Ты не против, если я себе налью?
Она уже наливала себе неразбавленный джин – утешение одиноких женщин. Но прежде чем опустошить стакан, она достала пластиковый флакон и вытряхнула на ладонь две таблетки.
– Хочешь?