Собрание сочинений. Врата времени

Алиса завизжала и повисла на моей шее:

– Спаси меня!

Я бы с радостью, но кто меня самого спасет?

Камнепад внезапно прекратился. Крики стихли, и наступила тишина – народ с облегчением переводил дыхание. Потом послышались смешки, радостные возгласы, из травы стали подниматься голые люди, похожие в лунном свете на привидения. Мгновенно забыв о своих страхах, они пошли назад к месту взрыва, подтрунивая над недавним паническим бегством.

Остановив красивую полногрудую девицу лет двадцати – позднее я обнаружил, что все женщины, употребляющие Пойло, прекрасно сложены, красивы и молоды, – остановив ее, я спросил:

– Что здесь произошло?

– Да этот идиот залил в скважину слишком много Пойла, – ответила она улыбаясь. – Его все предупреждали, но он никого не слушает. Он же чокнутый – и все его приятели такие же, слава Мэраду.

Произнося имя своего бога, она сделала «козу». Надо отдать должное этим людям – пусть во всем остальном они легкомысленны и необузданны, но к своему богу относятся с большим почтением.

– Простите, я не понял, о ком вы говорите, – ляпнул я довольно неуклюже.

– О Чокнутых Тарабарах конечно, лысенький. – Оглядев меня с ног до головы, она задержала взгляд на моей макушке и добавила: – Не будь их, я бы подумала, что ты еще не пробовал Пойло.

Я не понял, что она имеет в виду, но на всякий случай посмотрел наверх – именно туда указывала девушка. Но мне не удалось разглядеть ничего, кроме чистого неба и перекошенной луны.

Решив не выдавать своей неосведомленности, я прекратил расспросы и вместе с Алисой пошел вслед за толпой. На месте взрыва зияла огромная дыра, взглянув на которую я понял происхождение нового русла: его вырыли при помощи серии направленных взрывов – тех самых, грохот которых мы недавно слышали.

Задев меня, мимо прошел какой-то мужчина. Заложив левую руку за спину и наклонившись вперед, он энергично работал ногами, а правой рукой почесывал мохнатую грудь. Голову его украшала нахлобученная набекрень треуголка с плюмажем (вроде тех, какие можно увидеть в ложе генералитета во время парадов), сам же он был голый, если не считать ремня с висевшей на нем шпагой и ковбойских сапог на высоком каблуке. Он хмурил брови и нервно комкал в заложенной за спину руке большую карту.

– Эй, адмирал! – окликнул я.

Он, не обращая на меня внимания, пробивался вперед.

– Генерал!

Он даже не обернулся.

– Босс! Шеф! Эй, ты!

Он поднял голову и спросил:

– Пенни сковырнул?