Война миров 2. Гибель человечества

– Я поняла, к чему вы клоните, – сказала Верити. – Возможно, марсиане сделали свои машины более похожими на животных, чем мы.

– Именно, – подтвердил Кук. – Как если бы мы соорудили механических лошадей, слонов и так далее.

– Получается, то, что мы сейчас наблюдаем, – что-то вроде диорамы: мы видим Марс, каким он когда-то был. Хотя бы в общих чертах. Выходит, марсиане, несмотря на всю свойственную им жестокость, не хотят терять память о своем прошлом. Это даже… романтично, – последнее слово, похоже, далось ей с трудом.

Я улыбнулась, поглядев на старого артиллериста.

– Берт Кук, а вы, выходит, не лишены фантазии!

Но он тут же встал в свою обычную позицию защиты.

– Раз не получил пристойного образования – то и уважения леди не заслуживаю. Но да, с фантазией у меня всегда все было в порядке. Я воображал что-то подобное еще в девятьсот седьмом, когда все вы были уверены, что с марсианами покончено. Один только я и продолжал об этом думать. А теперь идите-ка за мной, вы двое, и я покажу вам вещи, которые выходят за рамки даже вашего воображения.

Мы пошли дальше.

И он привел нас к клетке с китерийцами.

32. Пленники марсиан

На самом деле это была не совсем клетка. Марсиане вырыли для заключенных с Венеры что-то вроде бассейна, неглубокой цистерны с непроницаемыми резиновыми стенками. У налитой в нее воды был красный оттенок марсианской растительности. Над ямой была натянута серебристая сетка, укрепленная с обеих сторон дополнительными кольцами, врытыми в землю. Сетка была шестиугольная, с ячейками размером с пенни – достаточно крупными, чтобы в камеру попадали свет и дождь, и достаточно маленькими, чтобы китерийцы не могли выбраться на волю: они могли просунуть в отверстия разве что пальцы своих перепончатых рук. Но мы тем не менее видели китерийцев, а они – нас; они следили за нами своими маленькими черными глазками на гладких лицах.

Рядом, словно на страже, неподвижно стояла многорукая машина, но марсианина-наездника не было.

Мы осторожно подошли поближе, чтобы лучше разглядеть пленников. Я была обязана китерийцам жизнью и провела рядом с ними какое-то время, но меня вряд ли можно было назвать экспертом в их психологии. Впрочем, их общее настроение и так было понятно. Большинство этих горемык просто лежали в воде лицом вверх, без движения; на животах некоторых – душераздирающее зрелище – примостились их детеныши. Один крупный самец плавал туда-сюда, но ему хватало лишь пары мощных гребков, чтобы пересечь водоем от края до края. Так ведут себя тигры в слишком маленьких клетках в зоопарке. Еще одна взрослая особь, самка, пыталась прорвать сетку – тыкала в нее пальцами, грызла ее.

– Ничего она не добьется, только зубы сломает, – проворчал Кук. – Хотя я могу ее понять: я сам тоже попытался бы выбраться оттуда.

– В воде красные пятна, – заметила я. – Следы кормления?

Кук пожал плечами.

– Похоже, это всегда происходит, когда китерийцев держишь в чистой воде – так же как зеленая ряска появляется в застойном пруду. Но этих долго не держат – скоро их вытащат и отправят в банк крови, ну или в сток, – что это значит, он так и не объяснил. – Марсианам нет смысла их кормить, но им нравится получать со своей добычи что-то ценное. Так что, скорее всего, эту партию к завтрашнему дню уже переработают тем или иным способом, а на их место завезут новых. Прежде чем забирать их отсюда, марсиане пустят по воде ток – что-то вроде электрошока. Так китерийцы становятся более податливыми, но остаются в сознании.

Верити, привыкшая иметь дело с ранениями, скривилась.

– А они вообще понимают, что с ними происходит? Они чувствуют боль?

Кук пожал плечами и повторил: