— СТОЙ! — крикнула Акико ему вслед.
Но Джек не слушался. Он пробежал по улице и завернул за угол.
— Вот! — воскликнул он.
Акико и Йори догнали его, а он уже кричал:
— Джесс! Я дома! Джесс!
Джек ощущал радость, попав домой. Прошло столько лет, и вот он увидит сестру. Они снова станут семьей!
Выбеленный дом отца с огородом трав и яблонями был таким, каким он помнил. Вот только… окна были заколочены, как и входная дверь — большой красный крест был нарисован на ней со словами: «Господи, помилуй нас».
Джеку стало не по себе, радость рассыпалась пеплом. Он побежал по заросшей тропинки сада, впился в доски на двери, крича:
— Нет! Нет! НЕТ!
Акико оттащила его от двери.
— Джек, не… Слушай! Разве это мудро? — спросила она, глядя на зловещий красный крест.
Джек не мог соображать от потрясения, стряхнул ее и потянул за последнюю доску. Гвозди сопротивлялись, но поддались, и дерево разбилось в его хватке. Джек отбросил доску и распахнул дверь. Затхлый воздух ударил по нему, словно он открыл древнюю и проклятую гробницу. Он все равно прошел в дом.
Прихожая была темной, доски на окне казались решеткой в тюрьме. Почерневшие огарки свечей торчали из подставок, пыль покрыла кресло его отца у камина. Джек застыл посреди комнаты, едва дышал. Это уже был не его теплый и уютный дом из детства. Это была могила.
Акико и Йори робко прошли за ним внутрь.
— Я не думаю, что мы должны тут быть… — сказал Йори, нервно озираясь, заметно дрожа.
Акико согласно кивнула.
— Дом ведь не просто так за…
Джек поднял руку, заглушая ее.
— Джесс? — тихо позвал он. — Ты тут?
Его голос звучал мертво и тускло в тяжелой тишине. Он пересек комнату, миновал камин, холодный и пустой, добрался до двери. Он пошел по узкому коридору к кухне. Там ощущался сладковатый запах гниения. На кухонном столе виднелся брошенный ужин, не доделанный до конца. Оловянные тарелки, железные сковороды и ножи были там, но еда сгнила. В темном углу комнаты лежали кости, но слишком маленькие для человеческих. Собака или кот? Но у них не было питомцев.