Контакт на Жатве

Дьякон уныло посмотрел на инопланетные коробки. Они плавали в темноте, и их переплетающиеся каналы поблескивали в тусклом свете хурагока.

Соединение интеллектуальных схем запрещалось и считалось одним из тягчайших грехов в Ковенанте. У дьякона было весьма смутное представление почему, но он знал, что это табу уходит корнями в долгую войну предтеч против чудовищного паразита, вошедшего в историю под названием Потоп. В той войне предтечи, чтобы сдержать и победить врага, использовали сложные распределенные интеллекты. Но по какой-то причине их стратегия провалилась. Потоп извратил некоторые из ИИ и обратил их против создателей.

Насколько Дадаб понимал соответствующие священные писания, Потоп потерпел крах в ходе последнего катастрофического события. Предтечи привели в действие абсолютное оружие: семь мифических колец, известных как Ореолы. Пророки учили, что Ореолы не только уничтожили Потоп, но и каким-то образом инициировали великое странствие предтеч.

Недавно Пророки начали преуменьшать миф, способствуя более умеренному подходу к предсказанию, то есть поощряя постепенный сбор небольших реликтов. Но нарушение запретов предтеч оставалось грехом, и серьезная проблема дьякона Дадаба состояла в ясном понимании того, что за каждое прегрешение последует наказание. За грех так называемой сборки интеллектов – смерть в этой жизни и проклятие в следующей. Но Дадаб сознавал и другое: если они хотят иметь хотя бы малейший шанс на спасение, то должны соединить инопланетные коробки.

В капсуле не было маячка дальнего действия, что не помешало бы им в пространстве Ковенанта, где постоянно проводилось сканирование космоса в целях обнаружения тех, кто потерпел крушение. Но здесь, в этой глуши, спасатель мог бы вести поиски только в двух местах: в координатах контакта «Мелкого греха» с первым инопланетным кораблем и в координатах, в которых Дадаб перезапустил люминарий. Последние места, откуда корабль киг-яров вел передачи.

Поскольку второе место вскоре будет наводнено кораблями агрессивных инопланетян, то наиболее разумный выбор – возвращение тем маршрутом, которым они пришли. Но на капсуле не было информации о пути «Мелкого греха»; требовалась информация из инопланетных коробок. Прежде чем передать эти сведения, хурагок хотел привести коробки «к согласию» относительно правильности координат. На капсуле оставалось топлива только на один прыжок, и даже Дадаб согласился, что необходимо сделать все верно.

Когда первый метановый баллон начал иссякать, дьякон смирился с неизбежным. Он с испугом наблюдал, как хурагок осторожно изучает щупальцами внутренности коробок, соединяя каналы, постепенно приходя к лучшему пониманию простого бинарного языка и передавая ценную информацию на капсулу.

В конечном счете преступные усилия Легче Некоторых дали результат. Капсула вышла из прыжка в середине расширяющейся сферы, которую быстрое сканирование с уверенностью определило как облако обломков первого инопланетного корабля. Сердце Дадаба запело. Несмотря на длинный список преступлений – заговор с целью создания ложного свидетельства, пособничество в разрушении собственности министерства, мятеж, – может быть, пророки проявят милосердие? Ведь в конечном счете он поступил правильно: сообщил о предательстве Чур’Р-Яр и передал координаты реликвария. Дьякон надеялся, что это чего-то стоит.

Но потом стало ясно, что система жизнеобеспечения капсулы серьезно повреждена. И по прошествии многих циклов без какого-либо проблеска надежды на спасение Дадаб впал в глубокую депрессию. «Я умру, – стонал он, плавая среди смятых мешков из-под пищи и собственных тщательно упакованных отходов, – не получив даже шанса попросить пророков о прощении!»

Дьякон позволил себе на какое-то время погрязнуть в этом настроении, пока не стало невозможным игнорировать проблемы Легче Некоторых с синтезом метана. В этот момент жалость Дадаба к себе перешла в нечто менее предосудительное: стыд. Унггоя, возможно, ждет ужасное наказание в будущем, но хурагок страдает сейчас и сносит эти муки исключительно ради дьякона.

Дадаб сделал глубокий вдох и задержал дыхание, чтобы холодок самоотверженных усилий друга проник глубже в грудь. Он повернулся к панели управления, оттолкнув в сторону инопланетные коробки, и нажал на голографический переключатель, возвращая питание на маломощные датчики капсулы. «Мы оба выживем, – поклялся он, прислушиваясь к скрипу изнуренных мешочков хурагока. – Что бы ни случилось потом».

Дадаб, уставший от сна, как и от других немногочисленных возможностей занять себя, расположился перед панелью, отслеживая показания датчиков в надежде увидеть малейший намек на приближение какого-нибудь корабля. Он старался дышать как можно слабее и реже и прервал бдение, только чтобы помочь хурагоку поесть. Прошло еще много циклов. Все это время инопланетные коробки богохульственно гудели, а мешочки хурагока раздувались и сжимались. Вдруг – совершенно неожиданно – капсула обнаружила поблизости сигнатуру прыжка, и Дадаб наконец дал себе поблажку – испытал облегчение.

– Потерпевший крушение корабль, говорит крейсер «Быстрое преобразование», – раздался в капсуле громоподобный голос.

Легче Некоторых издал страдальческий свист, а Дадаб тем временем нащупал регулятор и убавил громкость.

– Отвечайте, если можете, – продолжил голос на более приемлемом уровне.

– Мы живы, «Быстрое преобразование», – ответил Дадаб скрипучим, отвыкшим от употребления голосом. – Но мы на грани!

За последние несколько циклов аппетит у хурагока пропал. Его анаэробный мешочек работал теперь лишь в малую долю прежней производительности, а многие спинные мешки полностью схлопнулись, поскольку их мембраны высохли и сжались.

– Умоляю вас! – воскликнул Дадаб. Он потянулся к маске и осторожно вдохнул содержимое почти пустого второго баллона. – Пожалуйста, поспешите!

– Сохраняйте спокойствие, – проворчал голос. – Скоро вы будете у нас на борту.

Дадаб беспрекословно повиновался. Он глотал поредевший метан быстрыми короткими вдохами, а к маске обращался, только когда жжение в легких становилось невыносимым. Но дьякон, вероятно, слишком долго ограничивал себя, потому что все кругом вдруг кануло в темноту. Очнувшись, унггой обнаружил, что лежит на животе, и услышал, как в капсулу с шипением втекает свежий метан.