Рита носила звание прапорщика и совсем не обязана была питаться в нашей второй столовой. Кормили здесь неплохо, но едва ли местные повара могли покорить королеву базы, которая ночевала в люксовом офицерском номере с видом на море. А с учётом того, что, по слухам, американский спецназ привёз своего повара, присутствие Риты становилось совсем необъяснимым. Она сидела с видом удава, который только что проглотил живую мышь, поэтому, хоть валькирия и обедала одна, никто не решался составить ей компанию.
Рита Вратаски ела как маленький ребёнок: слизывала капли супа с губ, рисовала в тарелке и тому подобное. Она ещё не привыкла к палочкам, поэтому в одиннадцать сорок три роняет горошину. Та отскакивает от подноса, пару раз подпрыгивает на столе, затем скатывается влево и начинает падать на пол. В этот миг Рита молниеносно выбрасывает левую руку, ловит падающую горошину и бросает себе в рот. На это у неё уходит пара десятых доли секунды. Родись она на Диком Западе, могла бы выхватывать револьвер из кобуры быстрее Билли Кида; а родись в эпоху самураев — сумела бы освоить удар цубамэ гаэси на уровне Годзиро Сасаки. Даже во время обеда Рита оставалась Боевой Сукой.
Сегодня она, как обычно, попыталась съесть сушёную сливу, не зная, что у той, в отличие от других сухофруктов, внутри косточка. Пара-тройка неудачных щелчков палочками, и она закинула сливу в рот.
Эх, что же ты так…
Риту скрутило, словно ей в живот попали из пятьдесят седьмого калибра. Спина задрожала, рыжие волосы чуть ли не дыбом встали. Но она из принципа не выплюнула сливу. Она проглотила её целиком. С костью. И остервенело запила стаканом воды.
Ей было по крайней мере двадцать два года, но по её поведению я бы дал гораздо меньше. Я считал, что форма песочного оттенка ей не идёт — в платье с рюшечками, которые носят городские девчонки, она выглядела бы намного симпатичнее.
Обед, кстати, никакой. Вкуса совсем не чувствую.
— Что, парень, весело тебе? — раздалось откуда-то сверху.
Я, не выпуская палочек из рук, посмотрел в направлении говорящего и в паре метров от земли увидел голову со стрижкой площадкой. Армия даёт шанс насмотреться на всякие морды. Его относилась скорее к динозаврам, чем к приматам. Что ж, будем считать, что предками этого типа были велоцирапторы.
Затем я увидел татуировку на его плече и расстроился. Волк с короной. Четвёртая бронепехотная рота. Та, с которой мы на ножах из-за матча в регби. Я бездумно отправил палочки в рот.
— Ты меня слышал? — вскинул амбал свою монобровь. — Я спросил, весело тебе?
— С вами разве заскучаешь?
— Тогда какого хрена у тебя рожа такая, будто ты жрёшь туалетный ёршик?!
В слишком просторной столовой обедали немногочисленные солдаты. С кухни доносился приятный, наверное, запах. В свете люминесцентных ламп блестели жареные креветки на небьющихся тарелках.
Я бы сказал, что в Объединённой армии обороны кормят скорее вкусно, чем наоборот. Надо понимать, что у солдата в жизни вообще всего три занятия: жрать, спать и воевать. Поэтому невкусная еда может подорвать боевой дух даже закалённых бойцов. А Ёнабару говорил, что на «Флауэрлайне» по сравнению с другими базами кормят вообще прекрасно.
И да, первое время обеды действительно казались мне обалденно вкусными. Но с тех пор по моим внутренним часам прошло пять месяцев, и я уже забыл, что мне в них нравилось. Первый месяц с начала петли я добавлял в еду целую гору специй, чтобы адская горечь несовместимых приправ напоминала о самом существовании пищи. Теперь не делаю и этого. Когда восемьдесят раз подряд жрёшь одно и то же, даже блюдо из трёхзвёздочного ресторана потеряет свой вкус. Я уже почти не видел в содержимом тарелки чего-либо, кроме калорий.
— Прости, приятель, если моя рожа тебя огорчает.
— Слышь, ты! Сам сейчас огорчишься!
— Я тороплюсь, — ответил я и забросил в рот всё, что осталось на тарелке.
Ладонь размером с бейсбольную перчатку опустилась на стол, произведя чудовищный грохот. Мою форму, которая пережила обстрел тётки на раздаче, всё-таки настигли брызги лукового супа. Мне было всё равно. Одежду можно не стирать — завтра с неё пропадут даже самые трудные пятна.
ebooksa