— Да серьёзно?! Кэйдзи похвалили, а меня вот так? Сержант, моя чувствительная натура тоже требует тёплых слов!
— Хвалить тебя столько же пользы, сколько разговаривать с автоматом, пока его чистишь.
— Чё за дискриминация!
— Я иногда думаю, что, если кто-то изобретёт замок для твоего рта, я ему отдам всё моё жалование за год… Бля!.. Наступление началось! Соберитесь, пока вам яйца не отстрелили!
Вот и бой. Я выскочил вперёд, не отсоединяя кабель. Выкрутил мощность радара на максимум. Ага, вижу. Выстрелил. Залёг. Копьё пролетело над головой.
— Кто там вперёд лезет?! Жить надоело?!
Я лишь делал вид, что слушаю крики взводного. Если выполнять все приказы выпускников офицерских школ, быстро попрощаешься с жизнью. Началась оглушительная перестрелка. Я стряхнул песок со шлема. Когда я бросил взгляд на Феррела, тот кивнул мне. Он быстро догадался, что мой упреждающий выстрел защитил взвод от внезапного нападения. Этой выходкой я сообщил Феррелу, что невзрачный Кэйдзи Кирия, впервые оказавшийся на поле боя, на самом деле очень толковый солдат. Его опыта хватит, чтобы отличить интуицию от безрассудства. В конце концов, именно это и помогло Бартоломеу Феррелу пережить последние двадцать лет.
Если начистоту, сержант — единственный полезный боец во всём взводе. Остальные «ветераны» прошли максимум через два-три сражения. И даже если солдат выжил, он не понимает из личного опыта, какие именно действия приводят к смерти.
Никто из них не знает, каково это — стоять на границе между жизнью и смертью. Они не понимают: на этой выложенной трупами границе выживать проще всего. Пропитавший моё тело страх шептал, что это самое жуткое, самое жестокое, но в то же время самое безопасное место на поле боя. Только так можно одолеть мимиков, а ни с кем больше я и не сражаюсь. Кэйдзи Кирия воюет против врагов человечества, остальное неважно.
Страх внутри меня никогда не исчезал. Я боялся. Дрожал. Покрывался мурашками каждый раз, когда чувствовал мимика за границами поля зрения. Кто мне сказал, что тело надо наполнять страхом? Взводный? Феррел? Препод на подготовительных курсах?
Постоянный страх приносит не только дрожь, но и спокойствие. Солдаты, которые полны отчаяния или тонут в адреналиновой эйфории, долго не живут. Страх похож на психанутую бабу, которую ты не можешь бросить. Только и остаётся, что как-то уживаться с ней.
Взрывался порох. Свистели пули. Скрежетал рвущийся металл. Пропахшая маслом, пылью и кровью смерть витала в нескольких сантиметрах от носа. Семнадцатая рота третьего батальона двенадцатого полка триста первой бронепехотной дивизии — пушечное мясо.
Если операция основных сил пройдёт успешно, мы окажемся на пути толпы мимиков, бегущих из окружения. В противном случае мы просто застрянем посреди вражеской армии. Так или иначе, шансов выжить у нас немного. Взводный и Феррел наверняка знали об этом. Такая роль выпала нашей роте, потому что она была сформирована из отрядов, переживших Окинаву. В операции участвуют двадцать пять тысяч бронепехотинцев, и штаб даже бровью не поведёт, узнав о гибели ста сорока шести человек. Стратегия предполагает жертвы.
С другой стороны, ситуации в бою вообще делятся только на три типа: опасные, крайне опасные и пиздец какие опасные. Так что нечего жаловаться на несправедливость. Где бы на поле боя я ни находился, там обязательно будет неразбериха. Такие же бронекостюмы. Такие же враги. Такие же боевые товарищи. Такой же я.
Мои недостойные солдата мышцы уже начали уставать. Но хотя тело осталось таким же, управляющая им операционная система изменилась до неузнаваемости. Из беспомощно плывущего по течению новобранца я превратился в ветерана, управлявшего течением битвы. Я не страдал из-за того, что этот бой повторялся из раза в раз. Я стал машиной для убийства, в которой вместо масла течёт кровь, а электричество заменили нервными импульсами.
Машина не отвлекается на посторонние мысли, она не проливает слёз. На моём лице вечная ухмылка. Я наперёд знаю, что будет дальше, и, когда тело убивает одного врага, глаза ищут второго, а голова — уже третьего. У меня не бывает удач и неудач: я просто сражаюсь, ни о чём не волнуясь. И если эта битва продлится вечно, я даже бровью не поведу.
Выстрелить. Перебежать. Расставить ноги и упереться в землю. Шаг, ещё шаг. Пролетело копьё, разминувшись со мной на десятую долю секунды. Оно вонзилось в землю, и удар поднял клубы пыли. Идеально. Враги не найдут меня через эту завесу, а я их — найду. Вон там. Один, два, три. Пока облако не осело, я прикончил трёх мимиков.
Не задумываясь, пнул одного из товарищей. Будто открываю дверь ногой, пока руки заняты: левая — автоматом, правая — топором. Как же повезло людям, что Господь дал им четыре конечности! Будь у меня их три, я бы сейчас не смог спасти этого неизвестного солдата.
Поворачиваясь, разрубил ещё одного мимика. Хватило одного удара. Затем подбежал к солдату, которого пнул. На костюме волк в короне — кто-то из четвёртой роты. Раз он здесь, мы уже соединились с основными силами. Наступление захлёбывалось.
У его бронекостюма дрожали плечи. Значит, солдат до сих пор в шоке либо от мимика, который пытался его убить, либо от моего пинка. Если ему не помочь, минуты за три его отправят на тот свет.
ebooksa