Рабочие повернулись к Гарни, сделав его объектом своих жалоб.
– Мы так много работаем, что нам даже некогда как следует спокойно поесть, но даже за эти долгие, бесконечные и опасные смены мы не можем добыть меланж в достаточном количестве.
Другой рабочий со злостью запустил перечницу с меланжем в стену.
– Даже если мы выиграем это проклятое состязание, то какой будет наша награда? Увидим ли мы когда-нибудь наши дома?
– Когда кавалер Линкам будет снова платить зарплату? И так все плохо, так еще и ничего не платят.
Гарни засмеялся.
– Вы же сами знаете, что кавалер Линкам всегда держит свое слово. У вас есть еда, питье и крыша над головой. Или вы хотите, чтобы я позвал сюда генерала Туека, который попотчует вас своими рассказами о своих страданиях во время Луцинской кампании?
Напустив на себя бодрость, словно человек, надеющийся остановить шторм взмахом руки, Гарни сел на край железного ящика и заиграл на бализете, выбирая знакомые всем мелодии.
– Ну-ка, послушайте. – Да, конечно, он тысячу раз мог быть их начальником, но все же по призванию и в первую очередь он был и остался певцом. И он начал петь своим успокаивающим, умиротворяющим голосом:
Однако рабочие не желали ничего слушать. Вместо этого они начали швырять в Гарни жалкую пищу и осыпать его оскорблениями, заставив отступить к двери. Но Гарни не пал духом, посчитав, что это не самый плохой выпуск пара. Хорошо, что он сделал себя мишенью их гнева, позволил им излить на себя злость и неудовлетворенность. Он поднял руки.
– Все, все, хватит, ребята. Я поговорю с кавалером! Посмотрим, что можно…
В это время освобожденный капитан одного из комбайнов ворвался в зал, грохнув за собой тяжелой герметичной дверью.
– Где начальник приисков? Это опять случилось!
Человек сорвал с лица маску и стряхнул пыль с накидки.
Наступила тишина.
Гарни отставил бализет в сторону и подошел к капитану.
– Что случилось?
– Пропали еще два комбайна, Гарни! Вместе с половиной моих товарищей и всем экипажем соседнего комбайна! – Казалось, что с каждым выдохом из всех пор этого человека сочится грязь и сыплется пыль. – Мне едва удалось спасти подъемник. Все, кто выжил, – в Картагской больнице. Генерал Туек велел мне разыскать тебя.
Дальше этот человек принялся не очень связно рассказывать, как произошла катастрофа.
Гарни слушал с таким чувством, как будто ему прострелили грудь. Он старался в уме подсчитать, сколько людей сожрал проклятый червь. Осужденных, освобожденных, каталанцев. Какие потери! В душе он понимал, что Дом Линкамов утратил всякую надежду на выживание.