И зачем нужна правда о том, как мы едва не утонули в ту ночь, когда есть такая сказка?
Походка Мириам была легкой и неслышной, словно она едва касалась земли ногами. Ходить босиком она не любила, предпочитая сандалии по греческой моде, хорошие сандалии, с тонкими сыромятными ремешками, оплетавшими стройные загорелые икры. И кетонет ее был цельнотканым, с геометрическим узором по подолу — такой стоит немалых денег у ткачей в Иерусалиме, еще дороже у греков в Кейсарии Стратоновой, а уж привезенный из Рима — никак не меньше трех золотых монет.
На плече Мириам несла кувшин для воды, а на лице — улыбку. Ту самую улыбку, что превращала ее в красавицу.
— Пойдем со мной, Иегуда, — сказала она. — Нам надо поговорить.
В саду царила прохлада, в тени деревьев не беспокоили мухи, и выходить на солнце мне совсем не хотелось. Но я запер в денежном ящике гвиль, на котором делал записи, отнес казну в дом и послушно потащился за ней к колодцу, по самому солнцепеку.
Пока мы не отошли от дома, она молчала, и лишь свернув за угол, произнесла:
— Я знаю, что ты умеешь хранить тайну…
Я кивнул.
— Это хорошо, — продолжила она. — Дело в том, Иегуда, что он собрался на верную смерть и не послушает никого. Он говорил тебе о своих планах?
— Да.
— А рассказывал ли он о том, что мы едва успели уйти из Ерша-лаима два года назад? Еще до того, как ты появился здесь?
— Я слышал эту историю.
— О… Это была интересная история, — усмехнулась Мириам, но улыбки не получилось, а получилась какая-то странная горькая гримаса, сразу состарившая ее на добрый десяток лет. — Настолько интересная, что я еще полгода ждала, что у наших ворот появится римская стража и его распнут тут же, на площади. Ты знаешь, что такое страх, Иегуда. Ты сам бежал много раз.
— Я полжизни бегаю, Мириам. И не думаю, что остепенился.
— Тогда, в Ершалаиме, он назвался машиахом и призывал народ к неповиновению. Нам просто повезло, что на Песах в столицу пришло много проповедников и нас не сразу услышали… А когда услышали — не поверили. А когда поверили — не успели поймать. Но рано или поздно везение заканчивается. Он снова пойдет туда. Он снова будет проповедовать. Он снова скажет, что он машиах… Только на этот раз его услышат… Слишком многое изменилось за эти два года. Два года назад я никогда бы не поверила в то, что Антипа убьет Иоханана. Но он убил его.
— В Ершалаиме на Песах всегда много машиахов, — сказал я совершенно серьезно. — Они приходят на праздник из разных мест. Я сам знавал добрый десяток. А после праздника, благодаря тем, у кого длинный язык и не очень быстрые ноги, у ворон много новой еды. Но соблазн есть соблазн… Он учитель, Мириам. А учитель должен учить. Кто из проповедников откажется выступить перед благодарной толпой? Где еще можно рассказать о себе и своем учении такому количеству народа, как не в Ершалаиме перед Пейсахом?
— И дать себя рассмотреть такому количеству шпионов Каифы и Афрания? — подхватила она с горечью в голосе. — Иегуда, он не послушает ни меня, ни тебя. Он снова пойдет учить и не в моих силах сказать ему — остановись!
Я кивнул.
— Я прошу тебя, будь рядом с ним. Защити его, если это будет в твоих силах.
— Я сделаю это в любом случае.
ebooksa