– Я полагаю, что мне не дадут выступить в суде?
Сейчас у Тироса было лицо маленького невинного ребенка.
Любимый учитель, Глакс Отн, всегда говорил ему, что юстиция священна. Но Шаддам, палач Зановара, считал себя стоящим выше всех имперских законов.
– Я сомневаюсь в этом, – честно ответил Пилру.
Заключенный тяжело вздохнул.
– Я записал свое выступление в суде. Это грандиозное заявление в духе принца Рафаэля Коррино, роль которого я играл в последнем своем представлении. Я хотел использовать весь свой талант, чтобы заставить людей плакать об утраченном Золотом Веке, чтобы мой сводный брат понял и осознал пагубность и ошибочность избранного им пути.
Пилру помолчал, потом достал из нуль-энтропийного контейнера маленький голорекордер.
– Произносите свою речь, Тирос Реффа. Для меня одного, а я позабочусь, чтобы ее услышали и другие.
Реффа выпрямился, казалось, над его плечами возник ореол высокого, поистине императорского достоинства.
– Я рад любой публике.
Голорекордер тихо зажужжал.
Когда вернулся охранник, потрясенный Пилру стоял посреди камеры, вытирая струившиеся по щекам слезы. Когда туманное охранное поле открылось с одной стороны, охранник сказал:
– Так что, вы остаетесь с нами? Подыскать вам пустую камеру?
– Я ухожу.
Бросив на Реффу прощальный взгляд, Пилру поспешил к выходу. В горле у посла пересохло, ноги подкашивались. Он никогда не испытывал на себе всю силу пронзительного таланта жонглера.
Стоя гордо и прямо, как император, незаконный сын Эльруда посмотрел на Пилру сквозь закрытое, светившееся оранжевым светом поле.
– Передайте мой привет Ромбуру. Как бы я хотел встретиться с ним…
Чувствуя усталость и ломоту во всем теле, Рунд, сгорбившись, склонился над электронной чертежной доской, внимательно разглядывая линии магнитных полей, изображенные на плоском экране. Просмотрев свои записи, воспользовавшись своей ментатской способностью к мнемоническим ухищрениям, которым он научился еще в молодости, он сумел в точной последовательности реконструировать все вопросы, которые задавали ришезианским инженерам Сестры Бене Гессерит. Вспомнил он и каждую деталь разбитого корабля.
Теперь, когда он знал, что невидимое поле может существовать, оставалось только найти путь его воссоздания. Задача была устрашающе громадна.