– Не может быть, – произнес он, обращаясь в первую очередь к себе, а не к незнакомцу. – Это какой-то сон…
– Кончай ныть. Иди лучше завтракать.
– В меня сейчас ничего не полезет.
– Ерунда. Я тебя прекрасно понимаю – со мной тоже такое бывало. Еда – лучшее лекарство.
Конец внутренним терзаниям Уингейта положил подошедший старшина, ткнув его дубинкой в бок:
– Здесь тебе что, лазарет или салон первого класса? Поднимай койки на крюки, живо!
– Полегче, дружище, полегче, – вступился за Уингейта его новый знакомый. – Наш приятель с утра сам не свой.
Огромной лапищей стащив Уингейта на пол, другой он откинул весь ярус коек к стене. Крюки щелкнули, и койки закрепились вдоль стены.
– Я ему еще и не то устрою, если он вздумает нарушать распорядок дня! – пригрозил унтер-офицер и пошагал дальше.
Уингейт стоял босиком на полу, неподвижный и охваченный чувством беспомощности, которое усугублялось тем, что из одежды на нем были только трусы. Его защитник внимательно разглядывал его:
– Ты одежду забыл. Вот. – Протянув руку в промежуток между нижней койкой и стеной, он вытащил оттуда сплющенный пластиковый пакет. Распечатав его, он вытряхнул из пакета рабочий комбинезон из грубой ткани, который Уингейт тут же благодарно натянул на себя. – После завтрака попросите у этого зануды пару башмаков, – посоветовал его новый приятель. – А сейчас идем есть.
Когда они добрались до бортовой кухни, последний из очереди уже отходил от окошка, и то захлопнулось у них перед носом. Новый приятель Уингейта постучал по нему:
– Откройте!
Окошко открылось.
– Никакой добавки! – объявило появившееся в проеме лицо.
Незнакомец сунул в окно руку, чтобы оно не захлопнулось вновь:
– Мы не за добавкой, дружище, мы еще не ели.
– А вовремя не могли явиться, черт бы вас побрал? – проворчал раздатчик, шлепая на широкий подоконник два пайка.
Протянув одну коробку Уингейту, здоровяк уселся прямо на полу, прислонившись спиной к кухонной переборке.
– Как зовут-то тебя, приятель? – спросил он, снимая крышку с коробки. – Я Хартли, Кошелек Хартли.