– Я? Нет. В чем де…
– У нас серьезные неприятности, ясно тебе?
– Сэм, ну прекрати! Шутки шутками, но хватит дурачиться. Я обо всем догадался и обиды не держу – розыгрыш вышел на славу.
– Розыгрыш? – резко ответил Джонс. – Да уж, хорошенький розыгрыш – подговорить меня подписать кабальный контракт.
– Что? Это я тебя подговорил?
– Кто же еще? Ты был так уверен, что во всем разбираешься. Заявил, что мы сможем подписать контракт, поработать месяц-другой на Венере и вернуться домой. Даже об заклад биться хотел. Вот мы и пошли в порт и завербовались. Тогда мне казалось, что это единственный хороший способ решить наш спор.
Уингейт присвистнул:
– Будь я… Сэм, я вообще ничего не помню. Видимо, я изрядно набрался и отключился.
– Да уж. Жаль, что ты не вырубился раньше. Нет, я тебя не виню, ты ведь меня за руку не тянул. Как бы то ни было, я собираюсь уладить это недоразумение.
– Постой. Сперва послушай, что вышло у меня. Кстати, Сэм, это, гхм, Кошелек Хартли. Славный малый.
Хартли нерешительно стоял в сторонке; услышав свое имя, он подошел и пожал Сэму руку.
Уингейт ввел Джонса в курс дела и добавил:
– Вряд ли тебе окажут теплый прием. Кажется, я напортачил. Но мы сможем расторгнуть контракт на первом же слушании. За нас сыграет время заключения договора.
– Каким образом?
– Мы завербовались менее чем за двенадцать часов до отбытия корабля. Это противоречит закону о всекосмической безопасности.
– Да, пожалуй. Вижу, к чему ты клонишь. Луна в последней четверти, так что корабль должен был подняться вскоре после полуночи, чтобы пойти по наиболее благоприятному курсу. Помнишь, в котором часу мы записались?
Уингейт достал копию контракта. На штампе нотариуса стояло время одиннадцать часов тридцать две минуты.
– Повезло! – воскликнул он. – Я знал, что мы найдем лазейку. Контракт автоматически недействителен. Это докажет бортовой журнал.
Джонс внимательно изучил документ.
– Разуй глаза, – сказал он.