Теперь уже заржала я. А Саймон обиженно нахмурился.
— Вот это я понимаю — талант, — наконец сказал он, — Так ломать комедию, лишь бы не говорить своё имя. Далеко пойдёшь.
— Поэтому проси автограф, — жеманно сказал парень, — А имя я сказать могу, почему нет? Меня Блейном звать.
— Саймон, — представился волосатый, — И никакой я не альфа-самка. Да и вообще мы не альфа.
— Это почему не альфа?! — возмутился Эрик, — Очень даже альфа! Девушки штабелями падают к нашим ногам.
— Скорее уж халаты, — ухмыльнулась я, — Вручают вам лавры самых несноснейших из несноснейших. И короноют как королей противнейших.
— Эрик Первый Противнейший! Как звучит-то! — мечтательно сказал Эрик, словно пробуя прозвище на вкус.
Так я и познакомилась с самым проницательным человеком в округе. Блейн — невыносимая язва, любитель раздавать направо и налево длинные глупые прозвища, которые потом надолго к человеку прилипали, художник срамных мест, для которого хорошим тоном считается нарисовать чресла собеседника, поэтому он рисовал везде и всегда, и просто не мог остановиться. Блейн — мальчишка с веселыми янтарными глазами, которые всегда сохраняли задорную искринку, даже когда его лицо было мрачнее тучи.
Как оказалось, он уже здесь лежал, причем вместе с Клариссой, Ромео и Зои. Выходит, они старожилы. Хотя Кларисса лежала с перерывами, а Ромео долгое время был на дневном станционаре. И Ромео с Блейном лучшие друзья. Мы с Зои дружно стонали, представляя их убойный дуэт.
Как Вечность он мне открылся не сразу. Сначала последовала вереница кошмаров. И из этого бесконечного лабиринта он вывел меня, сжимая моё запястье.
— Не бойся, — по-отечески ласково говорил он, — Сейчас я тебя вытащу отсюда. Правда, только на одну ночь.
Он вывел меня на заснеженное поле. Прихожая. Так её называли. Развернул меня к себе.
— Рад знакомству. Я Вечность.
Его глаза светили золотом и пламенем недр земли, солнечным светом и сиянием далеких звёзд. Застывшая смола. Ещё чуть чуть, и я увижу замершую древнюю муху. И правда. Вечность.
— Ты спас меня, — сказала я, — Но сможешь ли ты спасти его?
— Смогу, — сказал Вечность, — Без помощи Кита тут не обойтись. И твоя не помешает. Только контролируй кровь.
И мы собрались втроём, чтобы расчистить пространство. Чтобы запустить птичку сюда. Вольной птице не полагается клетка. Ей полагалось бескрайнее поле и небеса над головой. Мы вырвали из петел ржавую дверцу, и пернатый выпорхнул, благодарно махая своими черноперыми крыльями. Манили фонарем, завели в поле.
— Твори, — сказала я.
По кусочку, по ниточке он мастерил скромный уголок. Заполнил его северным сиянием и громадными причудливыми планетами, застывшим океаном и огнями далекого города. Заполнил звуками праздника и тонким шлейфом аромата булочной.
Мы ревностно охраняли границы, заглушая смехом и болтовнёй скрежет ржавой Клетки. Отгоняли ледяной пронизывающий ветер, грозящий вернуть Ворона "домой".