– Конечно. Это недалеко от меня. Я сейчас. Минут через десять.
Он пришел через семь, одетый в серый рабочий костюм с поднятым от дождя воротником, неотличимый от сотен клерков, пробегающих вокруг.
Он не обнял ее, даже не коснулся. Остановившись в двух шагах, он смотрел на нее со смешанным чувством радости и изумления.
– Здравствуй.
– Здравствуй, Кэл. Может, поговорим в машине? Мне бы не хотелось оставлять ковер.
При упоминании ковра он вздрогнул, но ничего не сказал. В его голове пронеслось воспоминание о том, как он искал в грязном складе какой-то ковер, может, даже этот, но толком ничего вспомнить не мог.
Машина стояла на Уотер-стрит, недалеко от памятника. Они залезли в нее и некоторое время сидели молча, пока дождь выбивал дробь по крыше.
Ее драгоценный груз лежал сзади, перегнутый пополам и обернутый простыней. Кэл уже не помнил, почему этот ковер так важен, и даже почему эта женщина, которую он тоже почти не помнил, так важна для него. Почему внутри него все перевернулось, едва он увидел ее? Ужасно так много чувствовать и так мало знать.
Все прояснится, успокоил он себя, как только они заговорят.
Но этого не случилось. Чем больше они говорили, тем меньше он понимал.
– Мне нужна твоя помощь, – сказала она. – Нет времени все объяснять. Появился какой-то пророк, обещающий возвращение Фуги. Джерихо пошел на встречу с ним и не вернулся.
– Подожди, – Кэл поднял руку. – Я не успеваю сообразить. Джерихо?
– Ты же помнишь Джерихо.
Да, имя необычное, его не так-то просто забыть. Но он не мог связать с этим именем определенное лицо. – А ты уверена, что я его видел? – О, Боже, Кэл... – Если честно... многие вещи... как-то забылись.
– Но хоть меня ты помнишь?
– Да. Конечно.
– И Нимрода. И Аполлину. И ночь в Фуге.
Еще до того, как он пробормотал «нет», она увидела, что он ничего не помнит.
Может быть, это естественный процесс, с помощью которого рассудок борется с вещами, не вписывающимися в обыденную жизнь. Люди просто