После Аполлины никто не появлялся. Он не удивился: и ее поведение, и записка Сюзанны показывали, что дела обстоят серьезно. «Враги еще опасны», – писала она; значит так оно и есть.
Его выписали через неделю, и он вернулся в Ливерпуль. Там мало что изменилось. В разоренном саду, где погибла Лилия Пеллиция, по-прежнему не росла трава; поезда так же мчались мимо на юг и на север; собачки на полке так же преданно таращились на хозяина.
На столе в кухне пылилась записка Джеральдины – краткое сообщение о невозможности дальнейших отношений со столь неразумным субъектом.
Ждали его и еще несколько писем, в частности, из фирмы. Его извещали, что, если он не явится на работу до 15-го, то может считать себя уволенным. Было уже 25-е, и Кэл понял, что он безработный.
Все это его мало беспокоило. Он хотел остаться один и все хорошенько обдумать. Шли дни, и он потихоньку приходил в себя. Горе и гнев перешли в стоицизм, дающий ему силы ждать и надеяться. Конечно, он всего лишь Кукушонок, слабый и одинокий. Но таковы они все, и, пока они способны плакать, и смеяться, и испытывать судьбу, остается шанс на спасение.
Иначе не на что и надеяться.
Книга III
Из пустой четверти
Часть десятая
Поиски Бича
«Если долго всматриваться в бездну, то и бездна начнет всматриваться в тебя».
I
Нет отдыха проклятым
1
До исследования Руб эль-Хали была белым пятном на карте мира. После него она осталась таким же. Это имя, данное пустыне кочующими по Аравии бедуинами, означает «Пустая Четверть». То, что они, живущие в пустоте, способной свести с ума обычного человека, так назвали это место, говорит о нем лучше любых слов.
Были европейцы, кого не убедило это имя и которые с начала XIX века дерзали нарушить молчание самой большой и самой страшной пустыни мира.
Никто не жил там, среди двухсот пятидесяти тысяч квадратных миль песка, где барханы вздымались выше гор, а на выжженных солнцем плоскогорьях можно было разместить целый народ. Там не было ни дорог, ни тропинок, и большинство тех, кто входил туда, остались там навечно.
Но породу исследователей, полубезумных покорителей неведомого, это только вдохновляло. Некоторые стремились утонить существующие карты, хотя в этом месте них было
Объединяло их всех одно: они возвращались из Пустой Четверти – если возвращались, – другими. Каждый из них оставил там часть свой души. Многие потом возвращались, словно пустыня призывала их. И те из них, кто все же умер дома, видели в последний час не любящие лица вокруг, не вишневое дерево за окном, а пустыню, влекущую их, как бездна, обещающая блаженное Ничто.
2