Котяра послушно стиснул клыки, и на миг ему показалось, что терзающая боль, жаром расходящаяся из изжеванного бедра, ослабевает.
– Не смотри! Ты… – голос Тайтингиля сошел на шепот, – ты ведь на самом деле и не такое переживал, Азар. Просто не помнишь. Не хочешь помнить.
И витязь умелыми движениями вырезал дурную рану, очистил ее от грязи и лохмотьев изгрызенной кожи и мышц, выровнял края. По онемевшей плоти Котова расходились жаркие, испепеляющие волны; каждая взрывалась в голове раненого орка тяжелым темно-багровым шаром. В глазах стало темно, а к горлу подкатила муть. Дерево хрустнуло в стиснутых клыках, вкус крови из пораненной щепками десны заполнил рот.
Тайтингиль оглянулся – да, чистой воды тут не найти. Та, которая была, могла стать смертельной отравой.
Он нагнулся и начал высасывать из раны черный яд, сплевывая в сторону. Котов издал неопределенный звук, не сводя взгляда со склонившейся золотой макушки.
– Достаточно.
Тайтингиль утерся – во рту стояла полынная горечь.
Орк тяжело дышал. Веки его дрожали.
Витязь ощущал – на крики, запах живого и звуки голосов уже собираются местные обитатели, столетиями дремавшие во мхах.
– Сейчас… еще…
Он поднес меч к пламени. Нужно было прижечь края раны.
– Отвернись, Кот… Терпи…
Красное зашипело, распространяя омерзительный запах паленого.
Котяра мяукал, разжевывая дерево в щепу.
– Все, уже все…
Лоскуты стянули обугленные края. Эльфийский воин мягко забрал деревянную лошадку изо рта орка; тот с трудом разжал судорожно сведенные челюсти. Витязь краткий миг глянул на свою любимую игрушку, которую раздавили немаленькие клыки. Чуть коснулся губами – и отправил в огонь, который вспыхнул светло и ярко.
– Всему свое время… всему. Свет этот останется во мне навеки, – прошептал еле слышно. – Мать и отца благодарю, мой род, мой корень… благодарю.
Его волосы вдруг пошли яркой золотой искрой, словно вспыхнули; болотная жижа стряхнулась сама по себе.
– Ты красивый какой… – тихо заговорил орк, не открывая глаз. – Ты красивый. Я помню, тогда… В пррошлой жизни, н-ну… Увидел тебя и подумал – почему такой красивый… умирает в болотах… зачем? И я… зачем?
– Молчи. Никто не умирает. Не умрет.