Спецназ не сдаётся

 Виктор Савченко, разоблачившись, тоже лег на нары. Тесное пространство блиндажа наполнилось тяжелым запахом пропотевших портянок.

 — Хорошо бы шашлычка сейчас, — проворчал кто-то из разведчиков, продолжая кулинарную тему.

 — Хорошо бы, — буркнул Виктор, ворочаясь на жесткой постели, он вспомнил косулю. В его фантазиях грациозная туша вращалась на вертеле, аппетитно благоухая. Он прямо физически почувствовал этот запах...

 Уже через десять минут три наката бревен блиндажа сотрясались от богатырского храпа морских пехотинцев. Сон их был глубоким и крепким, даже когда по экстренной команде ожила батарея НОН и с грохотом ударила по заданному квадрату, никто из разведчиков не проснулся. Они отдыхали...

 — Мы тебя ждали, брат, — высокий гориллоподобный чеченец обнял Тамерлана за плечи, тот похлопал его по пояснице. В подвале, где они встретились, остро пахло плесенью и гнилыми овощами. Лампочка под потолком освещала стены из серого силикатного кирпича, ровные ряды стеллажей, заставленные банками с закрутками.

 В Ставрополь Тамерлан Гафуров прилетел по документам Сидорова Игоря Николаевича, обычная фамилия, имя, отчество. Обычная, каких миллионы, потому и неприметная. Покинув аэропорт, он сел на междугородный автобус и через пять часов вышел в станице Вольной.

 Это было большое богатое село, стоящее на самой границе с Чечней. За последние несколько лет людей в станице поубавилось — всему виной соседство с беспредельной Чечней. Банды боевиков нападали, угоняли скот, похищали автомашины и людей. Станичники создали казачий отряд самообороны. Но плохо вооруженные ополченцы не могли противостоять бандитам, оснащенным автоматическим оружием, портативными рациями, мощными вездеходами. Поэтому и уезжали люди из беспокойной приграничной станицы. Многие уезжали, многие еще были в раздумье. Только один станичник Федоров Николай не помышлял об отъезде. И причина была не в хозяйстве, и не в родовых корнях, хотя у Федорова вся родословная была связана со станицей, да и хозяйство было крепким. Настоящая причина крылась в другом.

 Единственная дочь Николая Васильевича, Лена, училась в МГУ, а потом вдруг пропала. Несколько месяцев о ней не было ни слуху ни духу, как вдруг появился незнакомец с письмом от дочери. После того как старики прочитали письмо, посланец сказал:

 — Жизнь вашей дочери в ваших руках.

 С этого момента дом Федоровых стал одной из точек ичкерийской разведки. Время от времени к ним приходили те, кто шел в Чечню или в глубь России. С начала боевых действий на территории мятежной республики гонцы почти прекратили посещать эту точку.

 Тимур был заочно знаком с семьей Федоровых. Их дочка-студентка заразилась, как большинство провинциалов, огнями большого города. Вместо учебы в университете она посещала всевозможные конкурсы, презентации и тому подобные мероприятия. Когда во время последнего из конкурсов ей предложили контракт для работы в варьете Стамбула, она, не задумываясь, бросила учебу и подписала контракт. Возможно, девушка и сгинула бы навсегда в борделях Ближнего или Среднего Востока. Но, на ее счастье, анкеты кандидаток просматривал Тимур (этот конкурс красоты, как и отправку в Турцию, обеспечивала чеченская группировка, которую курировал Гафуров). Прочитав автобиографию девушки, как опытный разведчик, Тимур сразу же сообразил, какие выгоды это может принести. В результате Лена Федорова не поехала в Турцию, ее поселили на загородной вилле, принадлежавшей главе клана, а дом ее родителей стали использовать как шпионскую точку.

 В дом Федоровых Тимур приехал не с пустыми руками, он привез очередное письмо от дочери и несколько фотографий. Девушка выглядела неважно. Бандюки, пользовавшие ее на вилле, посадили на «систему». И теперь Лена без дозы барбитурата билась в судорогах. Девушку следовало лечить для того, чтобы использовать дом ее родителей и дальше, но у Тамерлана не было на это времени. Слишком много было поставлено на карту в этот раз.

 На точке его уже ждал проводник. С гориллоподобным Мирзо Тимур был знаком еще по войне в Абхазии. Потом их пути разошлись — один осваивал искусство разведки, другой служил в личной охране первого чеченского президента. После смерти Большого Джо Мирзо возглавил один из отрядов непримиримых, был тяжело ранен, еле выжил. Теперь он тоже занимался разведкой.

 Там же в подвале Тамерлан переоделся в поношенную форму цвета хаки, обул стоптанные кирзачи. Мирзо нахлобучил ему на голову шапку-ушанку, набросил на плечи старый с темными масляными пятнами бушлат. И сказал:

 — Запомни, если нас накроют, ты — прапорщик Северцев Виталий Петрович с Моздокского аэродрома, мы тебя похитили. Твое удостоверение личности у меня. Пока разберутся, ты сможешь уйти.

 Вопрос о документах и «легенде» был сейчас главным. Паспорт на фамилию Сидорова Тамерлан спрятал в тайник на окраине станицы, став, таким образом, безымянным.

 — Что, неужели все так плохо? — спросил гость из столицы. Он еще помнил ситуацию по прошлой войне, когда боевики были бесспорными хозяевами в горах. Разведывательные группы федералов либо уничтожались, либо брались в плен. А теперь?

 — Леса кишат диверсионными отрядами русских, они нападают на наши конвои, полевые лагеря, минируют тропы. Если силенок не хватает — вызывают авиацию. Во всех разведгруппах ГРУ есть авианаводчик. Нет авианаводчика, вызывают артиллерию, она практически всюду достает, — говоря это, Мирзо нервно потирал огромные руки в глубоких шрамах от ожогов.

 Ночью Тимур в сопровождении провожатого покинул дом Федоровых. Большая резиновая лодка «Риджер рейдер», выкрашенная в камуфляжные цвета, созданная специально для морского спецназа Великобритании, быстро доставила их на противоположный берег Терека. Мирзо быстро выпустил воздух из лодки, свернул ее в рулон и вместе с портативным бесшумным мотором спрятал в специально оборудованном тайнике под корягой. Всю ночь они шли, обходя населенные пункты, где теперь была федеральная власть с военными комендатурами и комендантским часом. В предгорье их ожидало пятеро абреков, заросших густыми бородами, одетых в одежды, состоящие из элементов гражданской и военной формы. У кого-то были сапоги, у кого-то ботинки с высокими голенищами, были даже летные унты. Худой, длинноносый, сутулый бородач сжимал «АКМ», уперев приклад в локтевой сгиб.

 Тимур успел заметить, что цевье оружия опутано разноцветной проволокой, сплетенной в причудливый узор, а приклад украшен заклепками. У четверых остальных тоже на оружии имелись художественные дополнения.