– Это лжебратья.
– Что они с тобой сделали, дурачок? – девушка вздохнула. – Ну, дотронься до меня!.. Или тебе, сеньору, противно иметь дело с простолюдинкой? Успокойся, в такие минуты даже самые знатные сеньоры забывают, кто они.
– Я не могу забыть, донна… – голос парня стал совсем тихим. – Я принял обет… Извини, мне нужно идти.
– Иди! – мне показалось, что я слышу плач. – У тебя, наверное, много грехов, святой отец! То, что ты сегодня оттолкнул меня – тоже грех. Будь ты проклят!
– Прости, дочь моя.
Я кашлянул. Тени замерли, затем та, что пониже – Анжела, – метнулась в сторону. Я подошел ближе.
– Ужин готов, брат Ансельм?
– Да, отец Гильом.
– Пойдем.
Я дотронулся до его плеча и слегка подтолкнул к порогу. Он не сопротивлялся.
– Долго ты ходить за дровами! – воззвал Пьер, увидев итальянца. – Похлебка стынуть.
– Ничего. – Ансельм присел на скамью и отвернулся.
– Все готово, отец Гильом! – Пьер поставил на стол деревянное блюдо с хлебом. – Сегодня я сам варить…
– Суп с неопределенной формой глагола, – вяло прокомментировал итальянец и внезапно повернулся ко мне:
– Отец Гильом! В обители о таком не спрашивают, так что можете сразу посадить меня за «Светильник»…
– О чем вы хотели спросить, брат мой? – поинтересовался я, жалея, что в присутствии простодушного нормандца нам не удастся поговорить откровенно.
– Вы ведь были женаты, отец Гильом?
– Брат Ансельм! – тут же вмешался Пьер. – Не надо об этом! Ты что, не знать?
– Все в порядке, брат Петр…
В Сен-Дени старались не бередить старых ран. О моей истории все знали – но ни разу даже не намекнули, за что я был им очень благодарен.