Ангел Спартака

— Решай сама.

Теперь Его голос звучит иначе — холодно, безразлично. Но мне уже все равно. Решать? Я уже решила.

Вот и бараки кончились. Кухня слева, справа, чуть дальше — яркие электрические огни. Бар «У Хэмфри». Наверное, черноволосая Лилит сейчас как раз поет. «Меня Поднимут ото сна из мрачных недр земли твои влюбленные уста и память о любви...»

— Скажи, Учитель, что можно теперь Твоей воскресшей обезьянке? Что можно, что нельзя? Ты отринул Своего брата, возлюбившего людей, и взял в себе в союзники Диспатера, Отца Невидимого — врага того, кого Ты зовешь Своим Отцом. Я тоже принесла ему жертву — и мы победили. Могу ли я...

— Решай сама.

Не голос — шелест ветра, холодного, осеннего.

— Это был Круг Первый, да? Я его прошла, значит, я теперь не просто загнанная девчонка, беглая рабыня, не желающая умирать. Я — Твоя ученица, Твоя тень, часть Твоей силы? Или я по-прежнему — никто, хламидомонада?

— Решай сама...

Шепот, еле слышный, почти неразличимый. Осень подступает, сдавливает горло, сырая мертвая осень, сырое мертвое Ничто.

Тьма.

...И наши тени вновь идут кружить во тьме ночной. Но нам нет больше места тут, для нас лишь мир иной...

* * *

— Ну, я тебе скажу, госпожа Папия! Если бы не ты, ввек бы в этот Рим не возвращался. Там, у нас, на юге... Эх, наконец-то! Ты бы видела!.. Ой, а это чего такое?!

Аякс вернулся. Зашел ко мне. Наткнулся на картибул. И в самом деле — «ой».

— Котельный стол, — улыбнулась. — Каменный, его всем сенаторам с собой возить положено. Проходи, проходи, Прима сейчас нет и никого нет. Как я без тебя соскучилась, мой Аякс!

Прима и в самом деле куда-то унесло — вместе со всеми его слугами-служанками. Кажется, в гости за город собрался. Оно и к лучшему.

...А вот густой запах чьих-то протираний в комнатах и забытая шпилька на полу — не к лучшему. Хоть и папирусная я жена, но все-таки!

Обидно!

— Садись, Аякс, сейчас я налью тебе вина, это массикское, наше, из Кампании, самое лучшее. Его даже неразбавленным пить можно. Мы с тобой выпьем, ты все расскажешь. Как здорово, что ты вернулся!

Без одноглазого и в самом деле неуютно. Но отпустил я его без разговоров, даже сама ехать велела. Еще бы он же ездил к нашим.

К Спартаку!