Со всех сторон на нас поглядывали с интересом (громко докладывал декурион, с чувством), но и с немалой осторожностью. Вояка хоть в тоге и не при оружии, но мало ли? Спутает после третьей чаши капуанцев с капподокийцами, доказывай потом, что ты не Митридат!
Значит, в Азии война? — решилась уточнить.
Красивые узкие брови взлетели вверх. Видать, не то спросила.
— Удивлен! Поражен! Да! Да! Да! Народ должен знать. Предложу военному трибуну вывешивать сводки в каждом городе. На форуме. Да! Крупными буквами на местных наречиях. Война, Папия Муцила. Настоящая, как полагается. Мы их бьем, они нас бьют.
— А кого чаще? — вновь рискнула я. Вдруг обидится?
— С переменным успехом! Да! Очень переменным, Папия Муцила. Неблагоприятные условия. Горы, предгорья. Наличие отсутствия военных дорог. Численное преимущество противника. Да! А также присутствие иных объектов приложения военных усилий Римской Республики.
От ушей отскакивало, в голове звенело, но перевести было можно. Война в Азии, большая война. Завязла пасть Волчицы в горах Понта. А про «иные объекты» я и без декуриона знала. Во Фракии воюют, в Иберии, где Серторий-марианец, еще на море с пиратами.
...Теми самыми — киликийцами. До сих пор от слова этого мурашки по коже.
— Судя по последним сводкам и непроверенным слухам, рискну предположить, что успех очень переменный не в нашу пользу! Нет!
Плохи дела у Волчицы Римской. Пасть завязла, три лапы в капканах. Сколько лап у волка?
— К хозяйке пора, Феликс, — вздохнула я, на окна «Красного слона» кивая. — Ты — свободный, я — рабыня, сам понимаешь.
За разговором до самой ночи просидели, да и после не расстались, вместе к гостинице пошли. Занятный парень, жаль, язык ему мечом подрезали. Или в войске иначе и нельзя, не поймут? За руки не хватал, гнусности не шептал. Бывают же приличные люди на свете! Да!
— Рабыня? Ясно!
Нахмурился, носом-пилумом дернул.
— Трудность. Задача. Юридическая и практическая. Рабыню можно выкупить. Да! Нужно!
Не выдержала — рассмеялась, хоть и горько на душе стало. «Юридическая и практическая» — уж точно.
— И сколько я по-твоему стою, Феликс Помпеян? Пока что больше двух сестерциев не давали. Может, на денарий потяну?
— Стоишь? Ты?
Вскинул подбородок, подошвами сандалий в пыль ударил:
— Докладываю, Папия Муцила. Десять талантов! Серебром. Нет! Золотом. Да!