Остановился, взял меня за плечи.
— Сегодня умирать не придется, Моя обезьянка. Не бойся!
Кажется, Он улыбнулся. Или мне просто захотелось увидеть Его улыбку?
— Река с кувшинками, Папия, вспомни. Река с кувшинками, текущая от истоков к устью.
— Помню, — кивнула. — Сейчас Ты сорвал Учитель.
— Нет! Просто твой стебелек стал очень длинным. Мы не покинем реку, мы просто проплывем немного вниз. Иди и не удивляйся. Пойдем!
Пошли. Приказ ясен — не удивляться. Не удивляться — не бояться тоже. Хотя бояться пока что и нечего — сонная улица, сонные дома, лунный огонь со всех сторон.
Учитель шагает быстро, очень быстро, но я почему-то успеваю. На миг показалось, что земля ушла из-под ног, что мои босые ноги упираются в пустоту...
Сказано же — не удивляться!
Объясню, обезьянка. Ты ведь все-таки Ученица!
Смеется. И мне уже все равно, пусть улица стала какой-то другой, и пинии исчезли, и даже Луна.
— Ты зажгла маяк, помнишь? Там, в заброшенном храме. Теперь вокруг много маяков, и Мне легко найти дорогу. Мы не поднимаемся вверх, просто скользим по реке.
Пиний нет, улица стала шире, под ногами — не пыль, а камень. Нет, не камень — ровное что-то, шероховатое. Серое.
— Сейчас будет разговор. Еще не знаю, важный ли, но кое-что будет касаться и тебя, Папия Муцила.
— Угу!
Кажется, успокоилась. Итак, вокруг дома — многоэтажные, как в Риме, улица уже не пуста, вместо пиний — что-то совсем другое, не разглядеть пока.
— Особо не волнуйся. Представь, что вновь ведешь переговоры с Серторием.
Легко сказать! А что это там, впереди? Эти... автобусы? Нет, но похожи. Ой!..
Еще бы не «ой»! Чуть не упала. Была босая, а теперь...
— Еще не привыкла?