Жар-цвет

— Все это ничего, — лепетал Алексей Леонидович, — но вот зачем она… она…

— Кто? — спрашивал, склонясь к больному, Гичовский.

— Она… Анна…

— Вы видите? — хмуро спрашивал Гичовский.

— Нет, я чувствую в воздухе… Мне душно от нее… Разве вы не слышите запаха трупа?.. Гичовский! Не позволяйте ей! Зачем она! Петров… Петров… где ты? Ведь ты мне обещал…

— Плохо дело, — безнадежно отнесся граф к Моллоку. — Хоть бы поддержать его настолько, чтобы умер-то не в безумии.

— Я выписал мускус и послал своего ассистента за кислородом… Если в доме есть шампанское, будем поить его шампанским… Необходимо спасти деятельность сердца…

Зоица бросилась к жениху — он отвел ее руки и в то же время, безнадежно глядя в пространство, твердил:

— Петров!.. Петров!.. Петров!.. Его нет, а она здесь… разве вы не слышите запаха трупа?..

— Неудивительно, если мы его и почувствуем, — сказал Моллок Гичовскому. — Нагнитесь к нему, понюхайте его дыхание: конечно, он уже слышит внутри себя какой-то гангренозный процесс…

Простыню под больным опять переменили. Напившись шампанского, Дебрянский задремал. Полчаса спустя Моллок снова заглянул под одеяло и подошел к Вучичу с несколько более светлым лицом.

— Как будто, наконец, хороший признак, — сказал он, — хотя я ни капли не надеюсь и ни за что не ручаюсь… Простыни чисты. Кровавое выпотение остановилось. Может быть, укрепляющие средства подействуют, и он еще выдержит чудом каким-нибудь эту страшную слабость… Богатый, сильный организм. Другой на его месте давно был бы покойник.

Дебрянский заснул. Моллок потребовал, чтобы от рольного удалились все, оставив при нем лишь одного человека сиделкою и стражем. Первую очередь взял на себя Гичовский. Моллок на всякий случай оставил в доме своего ассистента и уехал. Когда он сходил с крыльца виллы к своему экипажу, навстречу ему вверх по крыльцу быстро поднималась дама, одетая в черное, маленького роста, с наклоненною головою под траурным вуалем. Моллок вежливо дотронулся до своего цилиндра, но дама не обратила на поклон никакого внимания и прошла своей дорогой. Ее невежливость удивила доктора, но еще больше походка: она шла странными, шаткими, точно у нее были ватные ноги, и уверенными в то же время, будто механическими, шагами, точно она не видела, где и куда шагает, но не могла бы ошибиться ни одним шагом, ни короче, ни шире, как живая машина, заведенная на определенное движение с рассчитанным расстоянием и ритмом.

— Любопытный образец ataxia locomoto-ris[47], — подумал врачВыехав на марину, он спросил своего кучера:

— Спиро, не знаете ли вы, кто была эта незнакомая дама, которую мы встретили, отъезжая от Вучичей?

— Я не заметил никакой дамы, господин.

— Ну вот — я раскланялся с нею на крыльце… В черном, под вуалем?

— Ах, в черном? Тогда это, наверное, монахиня из монастыря св. Константина. Они, как вороны, летят к постели каждого больного…

— На нее нельзя не обратить внимания. Она идет — будто у нее согнуты колени и колесики вместо ступни.

— Приседает? Ага! В таком случае, это сестра Августа из евангелической общины. Она волочит ногу и вечно жалуется на ревматизм..