— Бедная женщина! Прости меня!
Доктор внимательно смотрел на него и думал: «Не так страдала старая Жанна, не так страдают Генрих и Франциск, и я полагаю, что этого человека скорее терзают угрызения совести, нежели горе».
Серван взглянул на Ивариуса, который, по всей видимости, догадался о мыслях своего господина, потому что ответил ему утвердительным кивком. Однако они оба пришли для того, чтобы оказать помощь больной, а не для того, чтобы наблюдать агонию умирающей. Поскольку их присутствие было бессмысленно, то доктор подошел к графу, чтобы проститься.
— Вы уходите? — воскликнул Доксен.
— Я не могу ничем вам помочь, а в городе есть другие больные, которые меня дожидаются.
— Итак, все кончено?!
— Один только Бог может спасти графиню.
— Но ей нельзя умирать! — закричал граф, бросился к постели своей жены и начал трясти ее тело, которое уже было неподвижно, как труп. — Неужели наука совершенно бессильна, неужели, пока еще в теле теплится огонек жизни, вы не можете раздуть его? Бога ради, продлите ее жизнь, посмотрите, она еще так молода, сделайте усилие и, может быть, жизнь снова вернется в это тело! Продлите ей жизнь на год, на полгода, на неделю, но не дайте ей умереть сегодня!
— Так вы очень любите графиню? — сказал доктор, подходя к постели и глядя на графа, словно желая прочитать в сердце этого человека.
— Да, черт возьми, да, я ее люблю! — ответил Доксен, стараясь укрыться от взора доктора. — Хотел бы я, чтобы она жила, если бы не любил ее?!
— Это правда, — согласился доктор Серван, — но почему вы готовы удовольствоваться всего одной неделей? Этого же так мало…
— Разве вы не знаете, какое блаженство доставляет отсрочка, как бы ни была она мала, даруемая тем, кого сердце страшится потерять?
— И это правда, граф, но судьбой устроено так, что со временем всякое горе ослабевает, вы еще молоды, из знатного рода, богаты…
При этих словах граф вздрогнул и невольно взглянул на доктора, будто заподозрив в этой фразе скрытый смысл.
— Да, я богат, — сказал Доксен и снова начал прохаживаться по комнате. — Я имею сто тысяч франков ежегодного дохода, что, впрочем, не помешает мне отдать вам половину своего состояния, если вы спасете мою жену, — прибавил он с горькой улыбкой.
— Тогда у вас осталось бы пятьдесят тысяч франков дохода. Это все-таки лучше, чем ничего.
Сказав это, господин Серван взглянул на своего помощника. Ивариус с нетерпением ждал ответа графа.
— Что вы хотите сказать? — воскликнул Доксен, остановившись перед стариком.
— Когда человек любит свою жену так, как вы, то не удивительно, что он за ее спасение готов пожертвовать половину своего состояния, в особенности, если остающаяся у него половина приносит пятьдесят тысяч годового дохода. Но я хотел прибавить, что если бы вы дали мне даже вдвое больше, то и тогда я не смог бы спасти графиню Доксен, которая через час умрет.
— Значит, у нее уже началась агония? — прошептал граф.