— Что будем делать?
Лебедь подумал с полминуты. Пожал плечами:
— А что делаем в школе? Проситься в туалет. Раскрывай свой рюкзак, бум готовиться к операции «Прорыв».
Они перепаковали мяч с дедовым шаром в Сашкину сумку, выглядела та теперь подозрительно пухлой, но что делать.
— Тётка надвое не разорвётся. Значит, будет шанс отвлечь её внимание, — успокоил Лебедь. — Теперь так… — Он разложил на столе ворох своих листов, что-то разглядывал, хмыкал. — Нет, — пробормотал, — конечно, это здесь не отрисовали. Блин. Но если прикинуть… «Мысль проницает всякие препоны»! В общем, — поднял он голову, ты, Зимина, идёшь с ним. Тётку отвлекать. Скажешь: живот заболел.
— И долго нам отсиживаться?
— Тебе — до упора. А тебе, Турухтун, — пока она не заманит тётку в женский. Если я всё правильно себе представляю, в туалете должен быть общий предбанник…
— Чего там представлять? — удивился Сашка. — Я там был раньше. Так и есть.
— Хм… Ну класс! А где-то сбоку дверь в служебные помещения? А? Ну, в общем, на месте разберёшься.
— С чем разбираться?!
— Коридор, балда ты, служебный. Значит, не заблокирован. Найдёшь лестницу, поднимешься этажом выше, а оттуда — в обычные помещения и на балкон. Только быстро, пока они там не сообразили что к чему. А сообразят они, — добавил Лебедь, хмуро глядя на сумку, из которой по-прежнему доносилась дедова песня, — сообразят они скоро.
— Что? Что ты говоришь? Сильно болит? О, Боже ты мой… — Зашуршали по кафелю тапочки. — Мальчик, ты как?
— Я в порядке, — сказал Сашка. — Вы за меня не беспокойтесь, я скоро. Вы Настей займитесь. Она с утра говорила, что живот крутит. А мы её предупреждали, чтобы не покупала тот пирожок.
Тётка шумно и безнадёжно вздохнула. Она, подумал Сашка, сейчас сама грохнется в обморок. Вот цирк.
— Жди меня здесь, я сейчас, хорошо? Тебе самому здесь ходить нельзя. Нельзя, да.
Сашка пообещал, что не будет.
Открыл сумку и взял в руки мяч — и едва не отдёрнул руки. Ощущение было как от лёгкого удара током.
Шар вибрировал. И пел. Пел!
Сашка прижался губами к липкому кожаному боку.
— Деда, ты не волнуйся. Я тебя обязательно отсюда вытащу. И отсюда, и вообще. Слышишь? Ты только потерпи, хорошо? Это я не ради мамы; просто нельзя, чтобы такое делали с человеком, я только сейчас это понял. Ещё немного, деда. Потерпи.