– Как Таня?
– Закрылась на кухне, сказала, будет готовить. Но, по-моему, она меня выставила, потому что плачет.
– Ну и зачем ты ее послушала?! – встревожилась Рита. – Ей же нельзя волноваться! И одну оставлять тоже нежелательно.
– А что мне оставалось делать, если она отказалась от моей помощи и настойчиво спровадила меня к тебе? – возмутилась Лика.
– Пойдем к ней.
– Погоди, кажется, кто-то сюда идет.
Лика прижалась лбом к оконному стеклу, силясь разглядеть получше. И радостно воскликнула:
– Наши!
Она первой бросилась к двери. Рита же торопливо пригладила руками растрепанные волосы. Ну почему ее не разбудили?! Все напуганы и встревожены пропажей Даши, а она, Рита, проспала столько времени безмятежным сном новорожденного. Поспала бы пару-тройку часиков, и достаточно!
Какое-то смутное чувство зашевелилось в груди, когда Рита обувала кроссовки. Что-то важное она вспомнила или почти вспомнила перед сном. Что-то, имевшее отношение и к случившемуся утром на озере, и к ней с Ликой. Рита постаралась воспроизвести в памяти все, о чем думала перед сном, пытаясь восстановить цепочку, почти приведшую ее к важной догадке. Но тут в коридоре раздались шумные голоса друзей, и Рита поспешила к ним. Потом, когда останется одна в тишине и покое, обо всем и подумает.
Новостей, к сожалению, не было. Удрученные случившимся, друзья в мрачном молчании заняли небольшое пространство кухни: кто сидел на стульях, кто – на подоконнике. Татьяна, смахивая то и дело катившиеся по ее щекам слезы, крутилась у плиты. Иван настойчиво отправлял жену отдыхать, выхватывал у нее то поварешку, которой она помешивала в кастрюле макароны, то деревянную лопаточку и сам принимался перемешивать на сковороде фарш. Татьяна безропотно отдавала супругу и поварешку, и лопатку, но тут же выдвигала ящик стола и хватала другой предмет кухонной утвари.
– Иван, уведи ее спать! – не выдержала Рита. – С ужином мы и сами справимся! Таня, слушай, что тебе говорят! Думай о ребенке!
Татьяна всхлипнула и наконец-то позволила увести себя. Иван вел ее, бережно поддерживая за плечи, словно тяжелобольную.
– Ну? Что делать будем? – строго, будто на родительском собрании, спросила всех Рита и остановила взгляд на Олеге.
– Что-что, ждать! – отрезал он, недобро зыркнув на нее черными глазами. – Что ты так на меня смотришь?
– Что-что, не мог раньше спохватиться? Она тебе столько раз звонила, а ты «позу держал»!
– Слушай, – мгновенно взвился Олег и даже привстал, наклонясь к Рите через стол. – Не лезь не в свое дело!
– Знаешь, «не мое» дело уже стало общим! Ты же ее выгнал! Вот так взял и выгнал, забыл уже?
– Я тебе сказал: не лезь не в свое дело! – прорычал Олег, выпячивая губы и тараща глаза. Рита понимала – нужно остановиться, не провоцировать его дальше, но в нее будто бес вселился. Видимо, сказались все обиды, накопленные в растревоженном сердце. Ей хотелось вцепиться Олегу в волосы, которыми она так восхищалась раньше, или хлестнуть его по самодовольной физиономии, сейчас так некрасиво искаженной гневом, наговорить обидных слов, оскорбить, затопать ногами, закричать.
– Где ее теперь искать?! – выкрикнула она под недоуменными взглядами Павла и Славы. И почувствовала, как кто-то тихонько тянет ее за край свитера. Лика. Лика, удивительно, молчит, не бросается на защиту, а ведь она терпеть не может Олега.