— Поэтому очевидно…
Сьер еретик встал, гордо расправил плечи, явно готовясь к произнесению победной речи. И тут я заметил, как у шевалье сама собой отвисает нижняя челюсть. Я даже не успел удивиться. Дю Бартас вскочил, молниеносным движением поправил воротник камзола…
— Калимера, синьоры!
Суровый голос прозвучал со стороны дверей. Я оглянулся.
На пороге стояла Артемида.
Что значит увлечься догматическим спором!
— Синьорина! Позвольте приветствовать… — Шевалье изящно поклонился, попытавшись по последней французской моде махнуть шляпой, но в последний момент сообразил, что его шляпа лежит на груде вещей. — Ваш приход, синьорина…
Василиса окинула дю Бартаса оценивающим взглядом, подумала, не без сожаления вздохнула и направилась прямиком к сьеру римскому доктору.
Тот встал и потупил взор, начисто забыв о приготовленной инвективе. Артемида, не говоря ни слова, взяла сьера еретика за руку и двинулась к двери.
— Плащ! Синьор де ла Риверо, плащ! — вскричал шевалье, но тот даже не оглянулся. Оглянулась Василиса. Дю Бартас осекся и принялся задумчиво поглаживать бородку.
— Иногда мне кажется, что я уже старею, — наконец проговорил он. — Мой дорогой друг, а нет ли у нас хотя бы глотка вина?
— Увы…
Пикардиец совсем пал духом.
— Бог мой, я как будто снова дома!
В его руках очутился знакомый потрепанный томик, зашелестели страницы.
— Дорогой де Гуаира! Положительно сей неведомый пиит знавал подобные минуты! Вот, к примеру.
Дю Бартас закатил глаза и завел мрачным голосом:
Его голос креп, наполняясь живым, искренним пафосом. Славный шевалье явно знал, что такое пустой кошелек и пять пистолей взаймы.
— Не в рифму! — не удержался я. — «Осталось» — «с начала» — даже не ассонанс.
— Зато правда! — отрезал дю Бартас и тяжко вздохнул. Мое сердце не выдержало. Я взял с лавки плащ, надвинул на брови «сахарную башку».