Тана представила стены фермы Лэнса, залитые кровью. Имоджин с розовыми волосами и ее застывшие глаза.
– Это твоя вина, – пробормотала она. – Это все из-за тебя.
Люсьен как-то странно посмотрел на нее:
– Мне нравится, когда вы, люди, не тратите времени на раскаяние. Но указывать на мои ошибки – это уже перебор.
– Что будет со мной? – Тана вспомнила инфицированных парней и девушек, прикованных к стенам в одной из гостиных. Возможно, она станет одной из них, и вампиры будут пить ее кровь. Или Люсьен просто убьет ее. Может быть, самой попытаться убить его? Если только она заставит себя встать на ноги…
Люсьен смотрел на нее, как будто задумался над ее вопросом. Потом взял за шею, не давай повернуть голову. Тана сделала глубокий вдох, ожидая укуса, и одновременно пытаясь нашарить в подушках дивана хоть какое-нибудь оружие.
«Вот и все. Почти все», – сказала она себе.
Пальцы Люсьена коснулись гранатового ожерелья, и выражение его лица изменилось.
– Красивая вещица… Откуда она у тебя?
Тана не колебалась с ответом:
– От Габриэля.
Глаза Люсьена слегка расширились, он посмотрел на Тану так, словно увидел ее впервые. Затем встал и вышел, захлопнув за собой дверь. Ее охватил страх, но она очень устала, ее мутило от потери крови. Она попыталась встать, но тут же опустилась на пол.
Тана вспомнила, каким видела Габриэля этой ночью – сжимая в руках изогнутые ножи, он пел свою безумную песню. Интересно, не споет ли он и ей?
Тана свернулась на ковре, погрузившись в беспокойную дрему.
Она пришла в себя, лежа на холодном каменном полу. Под голову ее подложили что-то мягкое.
– Вставай, – говорила Валентина, тряся ее за плечо. – Тана, ты должна встать!
Она попыталась открыть глаза, но веки будто склеились. Тело казалось таким тяжелым, что Тана боялась провалиться сквозь пол.
– Она потеряла слишком много крови, – произнес незнакомый женский голос, отдававшийся эхом. – Вся в крови. Вряд ли она справится с этим.
– Не думаю, что это ее кровь, – ответил мужской голос.
Тана вытянула руку и коснулась пальцами холодных стальных прутьев. Она не понимала, где находится. Пахло сыростью и камнем, как в подвале. «Открой глаза», – приказала она себе, но у нее не получилось.