Лик избавителя

– Если люди скажут все вместе «ты одноглазый», то тебе следует зажмурить один глаз.

Над головой же у отца светились нити ярко-голубого цвета, это означало крайнюю уверенность в своей правоте и в правоте старинной осетинской мудрости.

Разумеется, не все эмоции были так однозначны. Чаще всего люди ощущали смесь чувств, и нити над их головами светились как полярное сияние… Это было удивительно красиво.

Но, помимо волшебного таланта видеть внутреннее состояние людей, та женщина передала ему еще кое-что. Вот без этого он, пожалуй, мог бы и обойтись. Но закон мира именно таков – к яблоку всегда прилагаются и червячки, к бочке меда – ложка дегтя. В этой ложке можно было бы с успехом утонуть, но Вагаев выплыл.

В первый раз он увидел человека без нитей, опять же в детстве. С матерью они пошли к отцу «на объект». Строилось большое здание для промышленных нужд. Отец знал, что они должны прийти, и встречал их внизу. Они с матерью переговорили о чем-то срочном, и уже пора было уходить, когда вдруг с лесов сорвался человек. Он летел вниз очень медленно, люди с нижних этажей кричали и протягивали к нему руки, но, конечно, никто не смог его удержать. В полете с его ноги соскользнул сапог. Все страшно кричали.

Человек упал, пронзительно вскрикнув. Ему в каком-то смысле повезло – он упал на кучу песка и остался жив, но, очевидно, очень сильно ушибся, потому что не мог встать и стонал без умолку.

Вокруг него немедленно собралась толпа, и Тимка с матерью были в этой толпе, им просто не дали выбраться. Мать все закрывала ему глаза рукой, но он и без того не стал бы смотреть на несчастного. Его занимало другое зрелище… гораздо более пугающее.

В толпе строителей, собравшихся вокруг своего несчастного товарища, оказался человек, который по своему внешнему виду не мог быть рабочим. Но даже и для зеваки он выглядел, пожалуй, слишком экстравагантно. Он был одет в грязный, бывший когда-то светло-бежевым плащ. На голове у прохожего красовалась зеленая шляпа с перышком, а на ногах – очень грязные ботинки. Это было очень странно, потому что осень выдалась сухая. Но куда более странным, чем наряд, было поведение чужака. Даже плотная толпа не задевала его. Вокруг незнакомца образовался пятачок пустоты, точно от него дурно пахло. Во-вторых, у него единственного на лице сияла довольная улыбка. Остальные совещались, как им поступить до приезда врачей, перенести ли раненого в вагончик или оставить так, а чужак не отрывал от пострадавшего глаз. Наконец окружающие решили, что трогать беднягу не следует – вдруг у него поврежден позвоночник? Тогда любое действие может причинить ему еще больший вред. К тому же у него сломаны обе ноги.

Услышав это, чужак страшно засуетился. Он пробрался поближе к жертве несчастного случая, причем толпа расступилась перед ним. Присел на корточки и склонился над пострадавшим, потом протянул руку и коснулся его колена. Несчастный вскрикнул. Прикосновение явно причиняло ему боль, но он не пытался прогнать чужака, словно не видел его вовсе! Так же вели себя и остальные – они не обращали на незнакомца внимания, как будто его тут не было! Тимур уже знал, что больно иногда могут делать врачи, но это необходимая боль, боль, которую нужно терпеть, как настоящий мужчина… И за этой болью, как правило, следует облегчение страданий.

Ухмылка странного человека стала еще шире. Дрожащими руками он ударил мужчину по ногам, кулаком стукнул его в бедро и, наконец, сделал нечто уж совершенно нелепое и чудовищное.

Наклонился над ступней мужчины – ступня была длинная, в черном нитяном носке – и впился зубами в большой палец пострадавшего. Плотоядная ухмылка не сходила при этом с лица удивительного человека.

Мальчик закрыл глаза. Он надеялся, что ему это все кажется. Но на самом деле в тот момент он постиг несколько неприятных истин, с которыми ему придется прожить всю оставшуюся жизнь. Первая и самая главная заключалась в том, что ухмыляющегося человека никто не видел, кроме него. Вторая – что странен чужак не только своим поведением и одеждой. Самое удивительное, что над головой у него не было нитей. Значит, это и не человек вовсе. Третья истина оказалась еще более неприятной. Это существо, кем бы оно ни было, пришло сюда вовсе не затем, чтобы помочь пострадавшему. Не затем, чтобы облегчить его боль. Напротив – оно питалось этой болью.

Тут приехала машина «Скорой помощи». Врачи со всей осторожностью положили пострадавшего на носилки и понесли. А чужак шел рядом и все заглядывал в лицо бедолаге, словно надеялся растянуть удовольствие.

И еще кое-что понял Тимур в тот день. Падение строителя не было случайностью. Чужак приложил к этому руку.

– Не понимаю, – сокрушался отец, возвратившись с очередного разбирательства. Он, как прораб, отвечал за безопасность своих рабочих. – Не понимаю, как такой несчастный случай мог произойти? Страховочные пояса совсем новые, сам смотрел и все проверял… И вдруг – перетерся! Как перетерся? Зачем перетерся? Витя говорит – будто кто его в спину толкал! Никто не мог его толкать, никого там с ним не было, все люди видели, все говорили!

Стали искать виноватых. Дотошный следователь выяснил, что у Вити была жена Мариша, крановщица. Маришка хорошо управляла краном, но худо – своим сердцем. Сердце пышнотелой Мариши было мягче воска. Свою привязанность она дарила то одному, то другому предмету, а чтобы недалеко ходить, ухажеров находила тут же, на стройке. Последнего Витя вычислил, пригрозил повыдергать ему ноги. Тот в долгу не остался и, в свою очередь, наобещал Вите тоже каких-то неприятностей. В этом направлении следователь и копал, докопал даже до суда, но самый справедливый суд в мире подсудимого оправдал.

Витя остался инвалидом. Совсем молодой мужик на всю жизнь оказался прикованным к инвалидной коляске. К слову сказать, ветреная Маришка не бросила мужа, ухаживала за ним и по-прежнему работала крановщицей.

Только одно не давало Тимуру покоя. Он все думал – а вот когда Мариша уходит на работу, кто остается с Виктором? Может быть, и никто. А может быть, кто-то незримый, недобрый…

Он думал, он один такой, способный видеть этих существ.

Но все же Вагаеву довелось встретить другого человека с особым зрением. Тимур тогда уже учился в медицинском. На каникулы он поехал в Москву. Неизвестно зачем – просто так, из молодого авантюризма. Вошел у вокзала в экскурсионный автобус. Рядом с ним сел высокий старик с военной выправкой. Такое соседство Тимура не вдохновляло, и он с интересом косился на соседний ряд, на полненькую блондинку с вздернутым носиком. Нити над ее головой нежно розовели, вспыхивали серебристыми и голубыми бликами – блондинка была любопытна, уверена в себе и пребывала в самом приятном состоянии духа. Но отчего-то Тимур не переместился поближе к красавице, а остался рядом со стариком. Экскурсовод уже вещал что-то с наигранной бодростью, двери начали закрываться, когда в салон автобуса проскользнула женщина. Больше всего она походила на провинциалку, взалкавшую столичных радостей. У нее было немолодое испитое лицо. Она была дурно одета: криво сидящая юбка и крепдешиновая блузка непередаваемо-кисельной расцветки мало кого могли украсить, ее чулки собрались в гармошку на тощих икрах, а туфли давно не знали сапожной щетки. У таких теток нити обычно окрашены в цвета заботы и тревоги, но у этой нитей не было. Никаких. Она была пуста, и при взгляде на нее Тимур ощутил прилив тревоги. Он уже знал, что появление невидимок всегда связано с бедой.