В доме Стаси было очень чисто, и сам воздух был как в музее. Увязавшийся за процессией Кефирчик с радостным лаем помчался по зеркальному паркету. Старики замешкались в прихожей, а Вагаев прошел в квартиру, интуитивно вычислил комнату Стаси. В ее комнате все еще пахло тонкими духами, от молочно-белых штор свет был мягкий, и в этом благостно-церковном свете Вагаев увидел висящий на стене портрет. Та женщина смотрела на него с лаской, с укором…
– А-а, это Люся, бабушка Стаськина. Красавица была, ангел. Видали ее?
Вагаев удивился.
– Она ж балерина, всю жизнь в Мариинке…
– Никогда не был на балете, – покаялся Вагаев. – Даже по телевизору не смотрел. Не приходилось. Виноват.
Он говорил вполне искренне – чувство вины росло и ширилось в нем, как лесной пожар.
В полиции на них отреагировали как-то странно:
– Молодая женщина, не замужем. Куда угодно могла податься. Вам кажется, что у нее ни мужчин, ни подруг, а она встретила кого-нибудь… У них это быстро.
– Быстро? – переспросил Вагаев.
– Ну да. Пластическую операцию, значит, делала? Грудь, поди, увеличила? Вот и пошла форсить с новыми сиськами…
– Она делала ринопластику.
– Чего-о?
– Исправляла форму носа. И через два дня после операции в любом случае не могла пойти, как вы выразились, «форсить». У нее нос в гипсе! И синяки под глазами!
– Под глазами-то почему? – удивился дежурный.
– А вас что, никогда по носу не били?
– Но-но-но, – почему-то сказал дежурный. Наверное, Вагаев взял чересчур воинственный тон. – Синяки – это плохо. У нас есть один неопознанный труп. По виду бомжиха, вся в синяках, в коросте… На опознание пойдете?
Пошли.
– Это не она, – заявил Вагаев, прикрывая простыней останки женщины. – Так вы примете заявление?
– Куда деваться, – развел руками дежурный. – Но попозже. Всего два дня прошло, куда спешить? Еще немного подождем, вдруг да заявится? А вы пока вот что, возьмите-ка «Желтые страницы» и обзвоните все городские больницы. Мы же пока по своим каналам проверим. Может, задержали ее где… Хорошо?
Ничего хорошего Вагаев тут не видел.
ebooksa