– Ничего, вы барышня смелая, – говорит Степан и тянет ее за руку. – Ох, и покатаемся! Ох, покатаемся!
Он громко смеется… и Дашенька просыпается.
За окнами во дворе слышится конское ржание. Дашенька слетает с постели и мчится через гостиную, едва не сбив с ног няньку Пелагею.
– Куда вы, барышня, – кричит Пелагея, – надобно одеться!
– Там папенька, папенька приехал! – кричит в ответ девчушка и в одной ночной рубашонке выбегает через парадную дверь на широкую мраморную лестницу, ведущую во двор…
Я медленно передвигаюсь от одного оконного проема до другого, плыву в воздухе, не касаясь пола. Да и касаться-то нечего, пола подо мной практически нет: фрагменты прогнивших досок и ржавых железяк, торчащие из стен.
Вспомнила: вот здесь на втором этаже была маменькина спальня. На этой стене висел большой портрет, на нем мы были все вместе: папа, маменька и я, еще совсем маленькая. Картина была большая, в тяжелой золоченой раме, и висела вот на этом крюке. Он так и торчит в облупившейся почерневшей стене…
От нашего поместья остались одни стены. Даже крыша не уцелела. А мраморная парадная лестница, а вернее, все, что от нее осталось, заросло травой и бурьяном.
Мне так хочется прижаться к этим родным когда-то для меня стенам, но я не могу этого сделать – не всегда это получается…
Отсюда, со второго этажа моего бывшего дома, виден и наш пруд. Мы катались там с маменькой на лодке когда-то давным-давно. А потом этот пруд стал… нет, не хочу больше об этом, это нехорошее место.
– Вон там, смотрите, Владимир Кузьмич, именно там, на взгорочке, были конюшни князя Шиховского. Так что поместье у него, сами видите, большое было. Ну а саму усадьбу подлатать – и просто загляденье будет!
– Ты слышишь, Вадим? Подлатать! – толкает в бок своего приятеля Стешкин. – Не надо мне сказки рассказывать, Николай Петрович. От усадьбы одни стены остались, легче новый особняк построить за ту сумму, которую вы просите у меня. Но вот такой я человек: хочется мне иметь эту развалившуюся усадьбу!.. Вижу, рядом пруд, что ли? Что за лужа, Николай Петрович?
– Помилуйте, ну какая же это лужа? Это пруд княжеский. Все местные из деревни там рыбу ловят. Говорят, там и карпы, и много всякой рыбки водится.
– Ловят, говоришь? – прищурился Стешкин. – Ну, так скоро не будут ловить! Хорошо, черт с тобой, Николай Петрович, оформляй документы и все такое… Только вместе с прудом, слышишь? Буду там Ленку на лодке катать под зонтиком от солнца. Вадим, ты там что, обос…ся, что ли? Поехали уже!
Из кустов торопливо вышел Вадим. Захлопали двери двух «Мерседесов» и бритые затылки квадратных охранников скрылись в машинах…
Нет, это совсем не папенька – расстраивается Дашенька – это земский доктор Николай Иванович Преображенский. Он стоит у своей брички и с улыбкой смотрит на десятилетнюю барышню.
– Здравствуйте, Дарья Кирилловна! И куда это вы так летите, что даже забыли одеться? – спрашивает он. – Простудитесь еще, дни уже не такие теплые, да и роса – посмотрите, какая.
Доктор идет за погрустневшей Дашей, по дороге интересуясь, как там больная Софья Степановна.
– Маменька все лежит, доктор. Она такая грустная и бледная, и так же, как и я, скучает по папа.
Доктор Преображенский поднимается на второй этаж к Софье Степановне, по дороге здороваясь с прислугой. А Дашенька, наконец одевшись, выходит прогуляться.
ebooksa