Голубой лабиринт,

Пендергаст внимательно посмотрел на него.

— Ты лжешь, — почти обличительно заключил он. Тристрам не ответил, уставившись в пол. Пендергаст глубоко вздохнул. — Я не знаю, как сказать тебе это. Твой брат умер.

Тристрам вздрогнул:

— Альбан? Малыш?

Пендергаст кивнул.

— Как?

— Его убили.

В комнате стало очень тихо. Тристрам явно пребывал в шоке. Некоторое время он просто молча стоял, смотря в пол, а затем одна слеза, дрожа, собралась в углу его глаза и скатилась по щеке.

— Его смерть печалит тебя? — спросил Пендергаст. — После того, как он относился к тебе?

Тристрам покачал головой:

— Он был моим братом.

Эти слова сильно подействовали на Пендергаста. Альбан ведь был и его сыном. Он уже не раз задавался вопросом, как может не печалиться из-за смерти собственного ребенка, почему не испытывает к нему сочувствия или жалости.

Тристрам взглянул на отца своими серебристыми глазами:

— Кто это сделал?

— Я не знаю. Но пытаюсь это выяснить.

— Потребовалось много сил, чтобы… убить Альбана.

Пендергаст ничего не сказал. Пристальный взгляд Тристрама заставлял его чувствовать себя неловко. Он нехотя признавался себе, что не знал, как быть отцом этому мальчику.

— Ты болен, отец?

— Я всего лишь восстанавливаюсь от приступа малярии, которую подхватил в недавней поездке, не более того, — ответил он поспешно.

Опять наступила тишина. Тристрам, стоявший рядом с отцом всё время беседы, вернулся к столу. Казалось, в нем идет какая-то внутренняя борьба. Наконец, он нашел в себе силы снова посмотреть на Пендергаста.