Игнорируя ее, Пендергаст начал подготовку второй порции напитка.
— Мне надо поговорить с тобой, — кивнула Констанс, — по одному
— Хорошо, прошу, говори. Я слушаю, — отозвался Пендергаст, наливая абсент в нижнюю часть бокала и размещая сверху его шумовку. — Где этот чертов сахар? — буркнул он себе под нос.
— Я изучаю историю твоей семьи. Вчера во время нашей встречи в оружейной комнате было произнесено имя доктора Эванса Паджетта. Ты знаком с этим именем?
Пендергаст положил кубик сахара на ложку и начал растворять его ледяной водой.
— Я не люблю драматического нагнетания обстановки, Констанс. Выкладывай начистоту.
— Жена доктора Паджетта была отравлена эликсиром вашего прапрапрадеда. Человек в тюрьме в Индио страдает от тех же симптомов, что и жена Паджетта. От этих же симптомов страдали все, кто принимал эликсир Иезекииля.
Пендергаст схватил стакан абсента и сделал большой глоток.
— Мужчина, который, очевидно, убил лаборанта остеологии в музее и напал на тебя, украл длинную трубчатую кость жены Паджетта. Почему? Возможно, потому, что он работал на кого-то, кто пытается воссоздать эликсир. Очевидно, что в кости должно было сохраниться остаточное количество этого вещества.
— Какая чушь, — Пендергаст буквально выплюнул это слово. Констанс проигнорировала его резкий тон.
— А я вот в этом не сомневаюсь. Мои исследования эликсира были тщательными. Все жертвы поначалу говорили о запахе лилий — это было частью презентации эликсира. Когда они впервые принимали его, запах был мимолетным, сопровождаемым чувством благополучия и живости ума. Со временем аромат начинал сопровождать их постоянно. Насыщеннее. С дополнительными дозами эликсира запах лилий изменялся, как будто они загнивали. Жертва становилась раздражительной, беспокойной, не могла заснуть. Чувство благополучия сменялось тревогой и маниакальным поведением, перемежаясь с периодами внезапной вялости. На данном этапе дополнительные дозы эликсира становились бесполезны. Фактически они только способствовали усилению страданий жертвы. Дикий гнев возрастал, становясь всепоглощающим, сменяясь периодами крайней апатии. И тогда появлялась боль: сильнейшие мигрени и боли в суставах, пока не становилось почти невозможно передвигаться без мучительных страданий, — Констанс заколебалась. — В конце концов, смерть становилась для них избавлением.
Пока она говорила, Пендергаст успел отставить стакан и подняться. Он принялся нервно расхаживать по комнате.
— Я хорошо осведомлен о противоправных действиях моего предка.
— Есть еще одна вещь: эликсир вводился в организм в виде пара. Ты не смог бы найти его в таблетках или каплях. Его необходимо было вдохнуть.
Шаги участились.
— Ты, разумеется, понимаешь, к чему я веду, — тихо заметила Констанс.
Пендергаст отмахнулся от ее слов пренебрежительным жестом.
— Алоизий, ради Бога, ты же был отравлен эликсиром! И не просто отравлен, а отравлен
— Ты пронзительно кричишь, Констанс…
— Ты уже начал чувствовать запах лилий?