Слёзы навий

И душно так, что дышать нечем. Аглая схватилась за горло.

— Пить! — Не услышала сама себя, только хрип.

Но тот, кто был в комнате, расслышал. Тень поднялась, высокая, черная, подошла к Аглае. Сумеречный свет луны скользнул по длинной темной косе, перевешивающейся через плечо. В губы сунулась чаша. Аглая сделала пару судорожных глотков и чуть не выплюнула содержимое обратно.

— Пей! — приказывающий голос. И тут же расплылся во тьме силуэт, а на месте его появилась женщина, на худом лице отражено сочувствие.

— Нет — нет! — Мягкие, пахнущие травами руки приподнимают Аглае голову, не давая выплюнуть. — Проглотить нужно, иначе горячка не пройдет! Подруга — то твоя покрепче будет! Уже и во двор выходит, а ты четвертый день мечешься. Глотай. Легче станет. Глотай, мила — я.

Аглая проглотила.

— А где темный, высокий?

Женщина развела руками, головой покачала.

— Почудилось тебе, девонька. Здесь только я. Бред это. Вот и мерещится всякое.

«Бред», — с тоской вспыхнуло в воспаленном мозгу.

А в губы снова ткнулась чаша.

— Пей.

Аглая послушно глотнула приторно — горькую воду.

Комната поплыла, в виски ударило желанным холодком, глаза против воли закрылись. Но Морфей был неумолим. Снова темное болото и красные глаза страшной твари. Аглая дрожит и мечется по постели, смотря в ухмыляющуюся черную морду. Загнала! И тогда к ней выходит высокий темный силуэт, гладит по голове.

— Тихо! — Сквозь пальцы его льется тьма. Но вспыхивает на горизонте яркая обжигающая зарница, рассеивает тьму и шепчет голосом живого человека.

— Тш — ш, мила — я! Тш — ш. Сколь скоро сон проходит, так и горячка твоя уходит. Тш — ш, мила — я! — И пульсирующие венки на висках успокаиваются. Дыхание становится ровным, проходит боль, только иногда в комнате слышен тихий вскрик от пугающего сна.

* * *

Аглая проснулась и несколько минут лежала, не открывая век. Прислушивалась к себе. К учащенному биению сердца.

Виски не давит. Боль отступила, как и жар. Нога шевелится без страданий. В голове пустота, как и бывает после мучительной болезни.

В глубине комнаты тихо, меланхолично отстукивают часы. Тик, так, тик — так.

Глаза Аглая открыла. Солнечный свет, проникающий в распахнутое окно, играл зайчиками по стенам. Прыг, и он на стене старорусской печи, находящейся в центре комнаты. Прыг — прыг — на деревянные балки под потолком. Прыг по полатям. И на божницу с иконами и лампадой. К широкому столу и вниз на скамью, на которой, сложив руки под голову, спит Ника.