Леонид оказался прав. Убирая с полок инструменты, они начали искать замочную скважину, и она обнаружилась на уровне третьей полки, стоило лишь отодвинуть чемоданчик с электрорубанком.
– А где нам взять ключ? – спросила Маша.
– Мне кажется, должен подойти тот же, что открывает подвал. Замок вроде бы похож, – предположила Катя.
Леонид нашел в связке нужный ключ и сунул его в скважину. Ключ неожиданно легко повернулся, словно замок был недавно смазан.
Пришлось приложить некоторые усилия, потянув дверь-шкаф на себя, и она поддалась. Перед ними оказалось темное гулкое помещение. Света, который они впустили внутрь, приоткрыв дверь, было недостаточно, чтобы осветить его полностью.
Запах увядших, гниющих цветов, который Катя ощутила в прошлый раз, спустившись в подвал, здесь чувствовался гораздо сильнее. Его не заглушали даже Машины духи.
– Нужен фонарик, – сказал Леня. – Я принесу из машины. Стойте здесь, и чтоб ни с места, пока я не вернусь!
Девушки не стали возражать и застыли на пороге, вцепившись друг в друга. Обычно говорливая, сейчас Маша молчала, и Катя чувствовала, как подрагивают ее руки.
Леонид уже, наверное, вышел из дому: звук его шагов затих вдалеке. Они остались одни перед черной дырой, похожей на пасть чудовища, и Кате подумалось: «Что, если он не успеет вернуться? Жуткая, голодная тварь, которая много лет пряталась там, за стеной, поджидая жертву, выберется из тьмы и проглотит нас, утянет за собой. Леня придет – а тут никого, и дверь снова заперта».
– Я боюсь, – прошептала Маша, словно заглянув Кате в голову и прочтя ее мысли. – Так страшно! Вдруг мы отсюда не выберемся?
Четвертая интерлюдия
Сегодня он почему-то все еще не появился, и это пугает меня. Как я могла полагать, что мне уже ничего не страшно? Страшно, еще как.
Такого никогда не было. Казалось бы, надо радоваться, что мучителя нет, но у меня двойственное чувство. С одной стороны, конечно, радость: все на свете отдала бы, лишь бы никогда его не знать и больше не увидеть.
Но, с другой стороны, за все эти долгие месяцы я успела усвоить одну аксиому: все, что бы ни происходило, делает мою жизнь (если это беспросветное существование можно назвать жизнью) только хуже. Если что-то и меняется, то только к худшему.
А значит, то, что он не спускается сюда, ко мне, как каждый вечер и каждое утро, в итоге сделает мое незавидное положение (боже, какие слабые, смешные слова!) еще невыносимее.
Я только что посмотрела и убедилась, что хотя страниц в дневнике еще много, он пуст почти на четверть, мне скоро придется перестать писать: пасты в авторучке осталось мало. Крохотная синяя капелька.
Поэтому я решила рассказать о том, как попала сюда, о том, что мне известно о человеке, который посадил меня в клетку.
Даже на долю секунды я не верю, что кто-то может прийти и спасти меня, что ненавистная дверь откроется и в проеме возникнет не мучитель, а тот, кто выпустит меня на волю. Я здесь уже почти год, а чуда до сих пор не случилось. Следовательно, уже и не случится. Мне предстоит умереть в этом подвале, и изменить этого факта я не в силах.
Если ты – далекий и неведомый! – читаешь эти строки, значит, меня уже нет, все для меня закончилось. Я тешу себя лишь одной мыслью (надо же, никаких амбиций и желаний, ничего больше!) – может, кто-то найдет эти записи и расскажет моим близким и близким всех остальных, что с нами стало. Чтобы наши тела нашли и похоронили, и никто не думал, что мы просто сбежали и живем припеваючи на другом конце земного шара.
Нас больше нет. Мы умерли. Он всех убил.