Дорога в мир живых

22
18
20
22
24
26
28
30

От всего этого Катю, должно быть, с души воротило. Оказаться в фокусе нездорового интереса, да еще в такой момент, да к тому же по такой причине… Наверное, в этом и была причина ее отчужденности, нежелания общаться даже с ней, с Машей: как ушла от них – так и обрубила все концы. Но нужно было узнать наверняка.

Подходя к дому подруги, Маша решила заглянуть в магазин. Насколько она могла предположить, у Кати в холодильнике шаром покати. Сто процентов – питается от случая к случаю, чем попало, ничего не готовит.

Отоварившись, нагруженная котомками и пакетами, она набрала код домофона и стала ждать ответа. Скорее всего, его не последует, и тогда придется либо подождать кого-то из соседей, либо позвонить в другую квартиру и попросить, чтобы открыли.

Но Катя удивила.

– Да? – прошелестел знакомый голос.

– Открывай, Сова, медведь пришел! – пропыхтела Маша.

Молчание.

– Я все равно прорвусь к тебе, не дури, – предупредила Маша.

Катя, видимо, размышляла над ее словами, решая, открывать или нет. Пока думала, подъездная дверь отворилась: вышел парень в ядовито-желтой футболке, с собакой на поводке, и Маша оказалась внутри. Ехала в лифте, рассуждая, как заставить подругу пустить ее в квартиру, и возмущаясь про себя: что происходит, в самом деле? Она, Маша, в чем виновата? Чего от нее-то шарахаться?

«Вот прямо так и скажу! Буду стучать, пока не откроет!»

Но биться в дверь не пришлось: Катя стояла снаружи, ждала. Увидев подругу, Маша ахнула и едва не выронила сумки с продуктами.

– Ты что, голодовку объявила? – попыталась она пошутить.

Катя молчала. Смотрела прямо, непроницаемо. Щеки ее ввалились, скулами можно было резать бумагу, на левой вдобавок – здоровенный синяк. Возле рта – глубокая ссадина, руки покрыты сетью порезов. Глаза обведены черными полукружьями, губы истончились. Темные тусклые волосы, свисающие неопрятными рваными прядями, выглядели давно не мытыми.

Маша подошла к подруге, механически, как кукла, переставляя ноги, улыбаясь по инерции и чувствуя, что щекам больно от этой искусственной улыбки.

– Зайдем? Я тут принесла… Кать? – Ей стало страшно, как там, в подвале.

– Тебе туда нельзя, – с видимым усилием разлепив губы, негромко проговорила Катя. Голос был глухим и неуверенным, словно она разучилась говорить.

– Почему? – тоже переходя на шепот, спросила Маша.

– Не важно. Нужно уходить. Там никому нельзя быть. – Все тот же лишенный интонаций, монотонный голос и сверлящий взгляд.

– Откуда у тебя синяк? Эти раны?

– В ванной упала. Поскользнулась.