Мужчина что-то объяснял строгим начальничьим тоном, требовал предъявить документы. Катя отвечала, что живет в соседнем доме, вышла подышать воздухом и документов, разумеется, с собой не взяла. Чтобы отвязаться от назойливого стража порядка, даже сообщила, что потеряла мужа и мать и находится в депрессии. Не помогло. Полицейский оказался дотошным, и они вместе отправились к ней «для установления личности», поднялись в квартиру.
Навстречу им попалась Лилия Ивановна, и по алчному блеску в глазах соседки Катя поняла, что ее появление в пижаме в сопровождении полиции будут долго обсуждать все окрестные сплетницы.
Полицейский убедился, что документы в порядке и ушел. Перед уходом он сочувственно посмотрел на Катю, реабилитированную в его глазах наличием паспорта и регистрации, и спросил, не может ли чем-то помочь.
«Если вы экзорцист и умеете изгонять духов, тогда, конечно», – чуть не брякнула Катя, но вовремя удержалась и лишь покачала головой. Помявшись еще пару минут в прихожей, полицейский, наконец, убрался восвояси, оставив ее в покое. Но как только дверь за ним закрылась, Катя почувствовала, что сожалеет об этом.
Она постояла немного, потом рывком сбросила с себя пижаму, пинком отшвырнула ее в угол. Переоделась, натянув легкие брюки с рубашкой и пошла на кухню.
Там все было так же, как и утром, до ее ухода. На полу валялись осколки кружки, перевернутая вверх дном тарелка, коричневая лужица разлитого кофе. Стол по-прежнему был накрыт к завтраку.
Катя смотрела на все это, чувствуя, как в ней зарождается безумие, и почти желая, чтобы процесс пошел быстрее, тогда ей больше не пришлось бы ни о чем беспокоиться.
Метнувшись к столу, она сгребла стоящую на нем посуду. Подошла к шкафчику, где стояло мусорное ведро и, распахнув его ногой, так что дверца едва не слетела с петель, швырнула все туда. Печальный звон, глухой стук о дно ведра… Если бы так же легко можно было избавиться от всего остального!
Следом за чистой посудой в мусорку отправилась и та, что лежала на полу. Катя наскоро вытерла пол, помыла руки, а потом полезла в холодильник. Там должна быть выпивка. Артур всегда держал дома на всякий случай бутылку водки. В гостиной, в баре, есть и вино, и еще какие-то благородные напитки, но Катя за ними не пошла.
Водка была холодная, но обжигающая. Сделав глоток прямо из горла, Катя задохнулась, на глазах выступили слезы. В желудке стало горячо, как будто туда влили раскаленного масла. Она прижалась ладонью к холодильнику, отдышалась.
Взяла с полки стакан, налила вторую порцию туда. В вазе для фруктов притаилось неизвестно с каких пор завалявшееся яблоко, мягкое, подпорченное с одного боку. Поморщившись, Катя закусила им водку и поняла, что уже пьяна. Перед глазами поплыло, голова слегка кружилась. Зато теперь на нее снизошло спокойствие: фальшивое, алкогольное, но лучше такое, убогое, чем вовсе никакого.
– Пошел ты, Никита, – ухмыльнулась она и через силу выпила еще немного. – Пошел ты знаешь, куда… – Не договорила, встала, покачнувшись, и пошла в комнату.
Хотелось спать. Катя не знала, какого эффекта ожидала от своего спонтанного пьянства. Но достигнутая возможность провалиться в сон, отключившись от всего на свете, подходила как нельзя лучше.
Добравшись до дивана, она рухнула на него и вскоре уже крепко спала.
Глава 19
Катя проснулась, когда уже совсем стемнело. Сколько же она проспала? Освеженной и отдохнувшей себя, конечно, не чувствовала, но и совсем уж разбитой – тоже.
Правда, мучила жажда, а еще она отлежала руку, и та слегка онемела. Голова побаливала, но вполне терпимо – могло быть и хуже, учитывая количество выпитого натощак. Вдобавок ей нужно было в туалет.
Катя сползла с дивана и потащилась в ванную, а после – на кухню, попутно щелкая выключателями, всюду зажигая лампочки. Ничего необычного не высвечивалось: квартира как квартира. Но она, наученная горьким опытом, знала, что нормальность – мнимая, ничего не значащая, поэтому в любой момент все может стать иным. Нужно быть наготове.
Прохладная вода была невероятно вкусной – просто божественный напиток жизни. Катя пила жадными глотками и не могла остановиться. Кажется, живот уже раздулся шаром, а пить все равно хочется.
Стоя возле стола со стаканом в руке, она смотрела на улицу.