Перед ней была ее мать.
На Вере Сергеевне было то же самое платье, в котором она пришла в гости к Кате и Артуру в свой последний вечер. Светло-бежевое, с нарядной отделкой бордового цвета, сейчас оно было изодрано и запачкано грязью. Оторванный рукав болтался, подол превратился в лохмотья, как будто она пробиралась сквозь колючий кустарник.
Руки матери, похожие на птичьи лапы, лежали на ручках кресла. Голова с трудом держалась на сломанной шее, отчего сидящая смотрела исподлобья, неестественно вывернувшись, как будто постоянно приглядываясь к чему-то.
Короткие волосы были спутанными и темными от грязи, глаза глубоко запали в глазницы. Лицо было покрыто коркой запекшейся крови.
– Здравствуй, дочка, – выговорила она разбитыми губами. – Долго же я тебя ждала.
– Мама… Что… Как же… – прошептала Катя.
Мать усмехнулась. Смотреть на нее было невыносимо. Поверить увиденному – тем более. Усмешка стала шире. В раззявленном рту виднелись обломки зубов. Левый глаз почти закрылся.
– Подойди ближе. Почему не подходишь? Я соскучилась. Иди, обними мамочку.
Она выбросила вперед руку, стараясь дотянуться до Кати, и мелко захихикала, заерзала в своем кресле, словно в предвкушении. Запах гниения волнами наплывал на Катю. Она потрясла головой, отгоняя то, что видела и чувствовала.
– Что? Что такое? – проговорила мать, сморщив лицо в издевательском сочувствии, а потом снова засмеялось. – Страшно?
– Ты не моя мама! – проговорила Катя, сначала тихо, потом громче: – Ты не моя мать! Моя мама умерла, она… – И неожиданно для себя вдруг выпалила: – Она в раю!
– В раю? – существо в кресле перестало смеяться, лицо сделалось злобным. – Да что ты можешь знать об этом? Нет никакого рая, никакого света в конце тоннеля! Смерть – это тьма! Только тьма, хохочущая, голодная, пожирающая душу! Она затягивает как ледяная воронка, и не спастись! Вечное страдание, вечная неутолимая жажда! Ты, ты одна виновата, что это со мной случилось! Ты! Ты!
Тварь снова и снова выкрикивала это каркающим, пронзительным голосом, продолжая тянуть к Кате костлявые руки, пытаясь приподняться в кресле.
– Нет! – вне себя завопила Катя. – Ты лжешь!
– Это правда, – произнес знакомый голос.
Адское существо, принявшее обличье Катиной матери, поперхнулось и умолкло. Тьма в углу на миг стала живой и исторгла из своего чрева высокую темную фигуру, которая выступила из мрака и замерла возле кресла.
Катя смотрела и не могла вздохнуть, чувствуя, что сердцу стало тесно в груди.
– Нет покоя мертвым, – сказал Артур вибрирующим, низким голосом. Казалось, в горле у него булькает вода, глотка набита песком или водорослями.
«Он и в самом деле утонул!»
Почти обнаженное, если не считать нижнего белья, тело ее мужа выглядело так, словно несколько недель пролежало в воде.