Закон Моисея

— Да?

Я осознал, что еще не готов расстаться с этим рисунком на стене, и стоял, наслаждаясь им, словно открыл для себя призрачного Пикассо, украсившего мою бывшую комнату.

— У нас гость, но ты не спеши. Гость не женского пола.

Когда я снова вышел наружу, Тэг стоял, прислонившись к внедорожнику с надписью «Департамент шерифа округа Джуэб» на двери, и разговаривал с шерифом Доусоном так, словно они были просто парой ковбоев, которые, сидя в седле, трепались друг с другом после долгого дня. Шериф Доусон не сильно изменился. Может, только появилось немного больше морщинок вокруг его голубых глаз, которые были абсолютно холодными, когда он нацелил свой взгляд на меня. И это тоже не изменилось.

— Несколько лет назад не занимались ли вы с моим отцом бизнесом, связанным с лошадьми? — Тэг просто продолжил непринужденно болтать, притворяясь, что не заметил, как накалилась атмосфера, или того факта, что шериф больше его не слушал.

Шериф Доусон мельком взглянул на него.

— Э, да. Да, было такое. Но это было гораздо раньше, чем несколько лет назад. Я подковал нескольких его лошадей и продал ему пару аппалузских верховых, которые ему понравились.

— Все верно. Мы с вами немного поговорили о родео. Раньше я немного занимался ловлей быков без лассо, когда не устраивал дебош. А вы участвовали в командном заарканивании?

— Иногда. Я набрасывал лассо на ноги. Но большего успеха я добился в заарканивании телят.

Шериф говорил спокойным ровным тоном, но умение Тэга вести непринужденный разговор не могло отвлечь его внимание, и когда я направился в его сторону, то он вообще перестал обращать внимание на Тэга.

— Ты продаешь землю? — прямо спросил шериф. Он не протянул руку для приветствия, и я не предложил ему свою.

Я пожал плечами. Я не был обязан давать ему какие-либо объяснения.

— Тэг говорит, вы занимались покраской. Это хорошо. Люди могут не то подумать, если увидят, что ты нарисовал по всему дому.

Тэг слегка переместился, и на его лице отразилось выражение, которое я прежде уже видел несколько раз.

— Вы здесь с какой-то конкретной целью, шериф? — сдержанно спросил я.

Мне было интересно, знал ли он о беременности Джорджии, когда пришел в «Монтлейк», чтобы допросить меня по поводу Молли Тэггард. Это был февраль, и о положении Джорджии хоть кто-нибудь, да знал. Это проливало свет на ехидные комментарии и небольшие отступления, которыми он обменивался со своим жирным помощником. Шериф Доусон был близким другом семьи Джорджии. У меня не было сомнений, что он знал все насчет Илая. Если на то пошло, я не сомневался, что и весь город знал. Я вдруг задался вопросом, относились ли к моему сыну с презрением или опасением из-за меня, из-за того, что я сделал. Относились ли так же и к Джорджии? От этой мысли мои руки заледенели, а живот неприятно скрутило.

— Я здесь всего лишь для того, чтобы узнать о твоих планах, — откровенно признался он.

Лицо Тэга снова исказилось.

— Неужели?

Я засунул руки в карманы и постарался не думать о том, как люди могли обращаться с Джорджией, когда узнали, что она носит моего ребенка. Я пытался не думать о том, как люди могли смотреть на нее и Илая, когда они бывали в обществе. Я старался не думать о том, как люди перешептывались или пристально наблюдали за тем, не станет ли Илай таким же, как я.