Я видел адову пещеру. Зёв размером с кратер, полный зубов на дисках, вращающихся подобно циркулярной пиле в глубокой глотке. И что-то замкнуло во мне, когда самолет, в котором я летел в Ленинград, обдало слизью. Качнуло, швырнуло навстречу пасти, едва не поглотившей его. Кто бы мог подумать, что может происходить там внизу…
— Ха-ха… — говорю я, выщипывая остатки волос с головы.
— Видимость почти нулевая.
— Главное ехать за кормой восьмого…
Переговаривается между собой экипаж, игнорируя тихое сумасшествие своего высокого пленника.
Помутнение. Я не чувствую времени. Я не задаю вопросов, что здесь происходит. Для меня желанное расстрел.
— Ты веришь в то, что видишь?.. — говорит тот, который смотрит в перископ.
— Как это?.. Я вижу стену…
— Я не про то. Может это всё не по-настоящему…
Внезапный толчок и лязгающий, надсадный скрежет. Я скатываюсь со скамьи и врезаюсь в ящик со снарядами головой, разбивая лоб до крови. Даже не замечаю удара, только мои светящиеся друзья сменяются потемнением в глазах и цветными кругами…
— Тормози!
— Твою ж мать!..
— Врезались?!..
Сверху сваливается охранник, отчаянно матерясь. Никто тут отчего-то не пытается соблюдать субординацию, никто не называет друг друга «товарищ», но знаки различия имеет. Чёртовы сержантские лычки, например…
Впрочем, через минуту движение возобновляется. Некогда устраивать разборки, ничья корма и ничей нос, не помяты. Броня неприкосновенна.
Когда колонна начинает следовать вдоль выросшей чёрной тени, превратившейся в часть тела существа, какую только непонятно, снаружи раздаётся крик:
— Нас атакуют!!!
А я пропускаю всё. Я лью свою кровь на железный пол, и мне кажется, она прожигает сталь, булькает и скворчит как лава. Сверху доносятся странные шлепки по корпусу и свистящие звуки выстрелов из лучевого оружия.
Кровь загустевает, превращается в шевелящуюся многоножку не способную оторвать уплощённое тело от пола — и тогда я понимаю, озаряюсь мыслью — её раздавили, и она приклеилась внутренностями.
— Мама… мама… — шепчу я.