Институт

— Будут на площадке, если передумаешь.

Люк вышел из столовой и побрёл по своему коридору — ЕЩЁ-ОДИН-ДЕНЬ-В-РАЮ-коридору — а затем по следующему, который он теперь называл коридором ледогенератора. Морин там не было, так что он двинулся дальше. Он прошёл мимо других мотивационных плакатов, мимо других комнат — по девять на каждой стороне. Все двери были распахнуты, открывая вид на незастеленные кровати и голые стены. От этого комнаты были похожи на то, чем по сути и были: на детские тюремные камеры. Он миновал лифтовый холл и снова пошёл мимо комнат. Напрашивались определённые выводы. Когда-то в Институте было гораздо больше «гостей». Если только руководство не ожидало пополнения.

В итоге Люк добрался до другой гостиной, где уборщик по имени Фред томными размашистыми движениями мыл пол в столовой. Там стояли автоматы с закусками и напитками, но они были пусты и выключены из розетки. Снаружи не было никакой игровой площадки, только гравий, сетчатый забор и несколько скамеек (предположительно, для сотрудников, чтобы они могли передохнуть на воздухе), а дальше, в семидесяти ярдах[67] или около того, стояло зелёное административное здание. Логово миссис Сигсби, которая сказала ему, что он здесь, чтобы служить.

— Что ты тут делаешь? — спросил Фред.

— Просто гуляю, — ответил Люк. — Смотрю, что тут есть.

— Тут ничего нет. Возвращайся туда, откуда пришёл. Играй с другими детьми.

— А если я не хочу? — Это прозвучало скорее жалко, чем решительно, и Люк пожалел, что открыл рот.

У Фреда на одном бедре висела рация, а на другом электропалка. Он взялся за второе.

— Возвращайся назад. Я не буду повторять.

— Ладно. Приятного дня, Фред.

— Пошёл в жопу. — Фред вернулся к работе.

Люк оставил его, удивляясь тому, как быстро все его нерушимые убеждения о взрослых — например, что они будут добры с тобой, если ты будешь добр с ними — были смыты в унитаз. Он старался не заглядывать в пустые комнаты, когда проходил мимо них. Оттуда веяло жутью. Сколько детей в них побывало? Что с ними стало, когда они отправились в Заднюю Половину? И, где они были сейчас? Дома?

— Хер там, — пробормотал он и захотел, чтобы его мама оказалась рядом, услышала, как он произносит это слово, и сделала ему выговор. Без папы было плохо. Без мамы — невыносимо.

Дойдя до коридора ледогенератора, он увидел тележку «Дандукс» Морин, стоящую возле комнаты Эйвери. Он заглянул внутрь, и она улыбнулась ему, ровняя одеяло на кровати Эйвестера.

— Всё хорошо, Люк?

Глупый вопрос, но он знал, что она спросила искренне; и то, как он узнал об этом, вполне могло быть связано со вчерашним световым шоу. Сегодня лицо Морин было ещё бледнее, а морщинки вокруг её рта ещё глубже. Люк подумал, что у этой женщины не всё хорошо.

— Да. А у вас?

— Всё нормально. — Она солгала. Это не было похоже на догадку или озарение; это пришло, как неоспоримый факт. — Если не считать, что минувшей ночью Эйвери намочил кровать. — Она вздохнула. — Он не первый и не последний. К счастью, дальше наматрасника не протекло. Теперь иди, Люк. Хорошего тебе дня. — Она смотрела прямо на него с надежной в глазах. И не только в глазах, но и в мыслях. Он снова подумал: они изменили меня. Не знаю, как и на сколько, но они точно изменили меня. Что-то добавили. Он был очень рад, что солгал на счёт карт. И очень рад, что они поверили ему. Пока что.

Он собрался было уйти, но вернулся.

— Пойду возьму немного льда. Вчера они надавали мне пощёчин и у меня болит лицо.