Институт

Стакхаус сказал человеку по имени Тим, что любая сделка зависит от того, удастся ли сохранить Институт в тайне. Но Стакхаус был не настолько глуп, чтобы думать, что учреждение продолжит свою работу — по крайней мере, не в лесах Мэна, — но если он сможет как-нибудь уладить ситуацию без появления в мировых СМИ заголовков о детях с экстрасенсорными способностями, которых подвергали насилию и убивали… или почему подобные вещи вообще имели место… это уже будет неплохо. Его могут даже наградить, если он сумеет замести слишком явные следы, хотя остаться в живых уже само по себе будет наградой.

По словам этого Тима, знали только трое человек. Остальные, кто смотрел флэшку, были мертвы. Мог выжить кто-то из злополучной «Золотой Команды», но они ничего не видели и будут молчать обо всём остальном.

«Заманить сюда Люка Эллиса и его сообщников, — подумал он. — Это первый шаг. Они могу прибыть уже в два ночи. Даже если на полчаса раньше, у меня всё равно достаточно времени, чтобы устроить засаду. В моём распоряжении только техники и санитары, но некоторые из них — например, Грек Зик — довольно жёсткие парни. Достать флэшку и достать их. Потом, когда позвонит шепелявый мужчина — а он позвонит, — и спросит, улаживаю ли я ситуацию, я смогу ответить…»

— Смогу ответить, что всё уже улажено, — сказал Стакхаус.

Он положил Нулевой Телефон на стол миссис Сигсби и мысленно приказал ему: «Не звони. Не смей звонить до трёх часов ночи. А лучше до пяти или шести утра».

— Дай мне достаточно вре…

Телефон зазвонил и Стакхаус испуганно вскрикнул. Затем рассмеялся, хотя его сердце стучало как отбойный молоток. Это был не Нулевой Телефон, а служебный. А значит звонок поступил из Южной Каролины.

— Алло? Это Тим или Люк?

— Это Люк. Слушайте, я объясню, как всё должно пройти.

4

Калиша заблудилась в огромном доме и не знала, как выбраться, потому что не знала, как попала туда. Она была в коридоре, который выглядел, как коридор в Передней Половине, где она некоторое время жила, прежде чем её похитили, чтобы разграбить её мозг. Только этот коридор был уставлен комодами и зеркалами, стойками для одежды, и чем-то похожим на слоновью ногу с зонтиками внутри. Там был журнальный столик, на нём — телефон, очень похожий на тот, что был у неё дома, на кухне. Телефон звонил. Она взяла трубку и поскольку не смогла произнести то, чему её учили с четырёх лет («Резиденция Бенсонов»), то просто сказала «алло».

— Hola? Me escuchas? — спросил голос девочки, тихий и прерываемый статическими помехами; едва слышимый.

Калиша поняла «hola», потому что в средних классах целый год изучала испанский, но её скудный словарный запас не включал «escuchas». Тем не менее, она знала, что говорила девочка, и поняла, что это был сон.

— Да, ага, я слышу тебя. Где ты? Кто ты?

Но девочка пропала.

Калиша положила трубку и пошла дальше по коридору. Она заглянула в комнату, похожую на гостиную, как в старых фильмах, затем в бальный зал. Пол был выложен из чёрно-белых квадратов, что заставило её подумать о Люке и Нике, играющих в шахматы на игровой площадке.

Зазвонил ещё один телефон. Она поспешила и вошла в красивую современную кухню. Холодильник был украшен картинками и магнитами, и ещё на нём была бамперная наклейка «БЕРКОВИЦА В ПРЕЗИДЕНТЫ!» Она не знала, кто такой Берковиц, но знала, что это его кухня. Телефон висел на стене. Он был больше телефона на журнальном столике и уж точно больше того, что был у неё дома — почти гротескным. Но он звонил, поэтому она ответила.

— Алло? Hola? Меня зовут — me llamo — Калиша.

Но это была не испанская девочка. Это был мальчик.

— Bonjour, vous m’entendez? — Француз. «Bonjour» — это французское слово. Другой язык, но тот же вопрос, и в этот раз связь была лучше.