Я покинул свою комнату и заглянул в спальню родителей. Равнодушно посмотрел на рукоятку ножа, торчащего из отцовской груди, и повернулся к лестнице на чердак.
— Что там? — спросила появившаяся в коридоре мать.
Она была бледная-бледная и с большими тёмными кругами под совершенно бесцветными глазами, в которых застыло смирение.
— Дождь, — сказал я.
— Бедненький мой, — прошептала мать, ласково погладив меня по щеке. — Что же мы с тобой наделали?..
С потолка закапало, и постепенно комнаты наполнились удушливым запахом стоялой воды. То был не очищающий небесный дождь, но скверна, долгое время копившаяся под крышей нашего дома, вызревшая тяжёлой грозовой тучей, наконец разразившейся ливнем.
Я увернулся от шершавых ладоней матери и направился в сени. Там я отворил парадную дверь и взял за руку то, что ждало меня на крыльце, — отныне оно было моими отцом и матерью, моей семьёй. Я закрыл глаза, ощутив дыхание ночного ветра вперемешку с ароматом молодых сосенок. Я слышал, как женщина, некогда звавшаяся мне матерью, поднимается по скрипучим ступеням на чердак, и знал, что в руке у неё старый солдатский ремень. Мне было прекрасно известно, что она собирается делать. И мне было всё равно.
Я шагнул в ночь и, не оборачиваясь, по-прежнему с закрытыми глазами, побежал в сторону леса.
Это было странное, одновременно пугающее и завораживающее сновидение, в котором реальное цепко переплелось с нереальным, так, что сделалось невозможным отделить одно от другого. Я запомнил всё в мельчайших деталях, тщательно обдумал, а потом бережно перенёс на бумагу — как я всегда и поступаю. В результате то оказалась ещё одна «история мёртвой земли», вынырнувшая ко мне из глубин мрака; этакий прекрасный бутон, развернувшийся ослепительно ярким цветком кошмара.
Но было ли это вымыслом?
Я открываю дверь на чердак и гляжу на то, что находится в дальнем углу возле чулана, подвешенное на старом солдатском ремне…
Ты начнёшь ёрзать и оглядываться по сторонам, когда мы окажемся в какой-то беспросветной глуши и будем забираться всё глубже и глубже, пока наконец не остановимся у заброшенного бревенчатого дома с двускатной, пестрящей дырами крышей. Я заглушу двигатель, улыбнусь тебе и попрошу следовать за мной. Ты будешь вся на нервах, но согласишься, решив отложить выяснение отношений до возвращения в город.
Наивная.
Я проведу тебя внутрь дома, включу заранее прихваченный фонарь и покажу на прогнившую лестницу в дальнем конце коридора; лестницу, уводящую на чердак. Ты пожалуешься на то. что здесь очень сыро и невыносимо воняет какой-то гадостью. «Словно испарения на болоте», — поморщившись, скажешь ты. Нежно, но крепко я сожму твою ладонь и попрошу немного потерпеть — скоро всё закончится. Ты в который раз спросишь меня, что мы забыли в этом жутком месте, и я отвечу, что когда-то давным-давно я здесь жил. Потом мои родители умерли, я переехал, а дом опустел. Ты понимающе кивнёшь, а я добавлю, что мне необходимо было совершить это путешествие, дабы примириться со своим прошлым и с тем, кто я есть. Для тебя эти слова станут новой загадкой, но я заверю, что все разгадки находятся на чердаке — нужно только подняться, а там ты сама всё увидишь.
Мы пройдём по коридору, осторожно переступая через дыры в полу и стараясь не заглядывать в комнаты, полные густой темноты. Мы поднимемся по заросшей мхом лестнице и шагнём на чердак. «Смотри», — прикажу я, направив луч фонаря в дальний угол, чтобы ты увидела, что там лежит. И пока ты будешь рассматривать это, я поведаю тебе свою историю. Мне не потребуется рассказывать тебе, что это я убил своего отца, воткнув ему нож в сердце, как и не потребуется описывать ужас матери, когда она проснулась и обнаружила, что я натворил. Мне неведомо, каким именно образом, но ты обо всём догадаешься сама — ты у меня сообразительная.
И последнее, что я скажу тебе, будет:
— Они утверждали, что в этот мир нас явилось двое. Но правда состоит в том, что я всегда был один. Только я и больше никого.
ebooksa