Переплёт

Отец обходит темные лужи рвоты и дотрагивается до Эмметта Фармера носком ботинка.

— Ну что за непотребство. Надеюсь, ты тут ни при чем. — Нет! Я... — Он поднимает палец вверх, и я замолкаю. — Опиши, что тут стряслось. Будь краток.

Проглатываю комок в горле. Как найти подходящие слова и объяснить ему, что тут стряслось? То, как Фармер смотрел на меня, прежде чем лишиться сознания, как произносил мое имя, ужас на лице человека, которого насильно вынудили вспомнить часть его собственной жизни, — боюсь, отец не захочет этого знать.

Он вскидывает бровь.

— Не спеши.

Я знаю, что он имеет в виду противоположное. — Он упал в обморок.

Глаза сами косятся в сторону камина. От книги совсем ничего не осталось, а если и осталось, обугленные клочки не различить среди тлеющих углей. Почему мне не хочется ни о чем рассказывать OTi^y?

Он крутит пальцем в воздухе, намекая, что я недоговариваю. — Понятия не имею, что с ним такое. Он собирался уходить, а потом его вдруг вырвало на твой ковер.

— Весьма изящно. И это все?

Он знает, что не все. Отвожу взгляд и пожимаю плечами; стоит посмотреть ему в глаза, и он поймет, что я пытаюсь перечить ему по-своему, незаметно и трусливо. Но долго вьшосить тишину я не в силах. И Фармер... скорее бы его отсюда убрали. Слышатся легкие шаги.

— О, сэр, простите, я не ожидала... — Я оборачиваюсь; Бетти делает книксен и нервно прячет под чепец выбившийся локон. Будь в комнате я один, она бы так делать не стала. — Что мне... — Тут она замечает недвижное тело на полу и коротенько взвизгивает, но вовремя замолкает. Видимо, решает, что Фармер мертв.

Отец даже не смотрит в ее сторону.

— Отправьте его в мастерскую де Хэвиленда. Там о нем позаботятся.

— Да, сэр. — Она не понимает, что происходит, но слишком боится моего отца и поспешно ретируется, не забыв сделать книксен. В коридоре она пускается бежать, а решив, что оказалась вне зоны слышимости, переходит на крик.

Мы стоим и молчим. Наконец приходят кучер и лакей; оба пахнут табаком и лошадьми. Увидев отца, они встают на пороге как вкопанные, но тот подзывает их, и они поднимают Фармера. Кучер взваливает его на плечо. Фармер стонет; из его горла с бульканьем вырывается очередной фонтан рвоты. Я никакие реагирую. Демонстрировать брезгливость или жалость не по-мужски. Отец вполголоса приказывает что-то лакею; тот берет со стола сумку с бумагами и перекидывает через плечо. Наконец они уходят.

Отец вдруг тихо усмехается, усаживается в кресло, повернутое к камину, и вытягивает ноги.

— Ну надо же. А каким щеголем он показался, когда только пришел! Красавчик, хоть и слегка грубоват. Я заметил, как ты на него смотрел.

Я молчу. Он прав. Фармер действительно показался мне красивым. Он бьи красив, прежде чем устроил весь этот бедлам.

— Малахольный народ эти переплетчики. Де Хэвиленд ничем не лучше. На новенького я возлагал большие надежды, но, кажется, все они из одного теста.

Я не отвечаю. Мне хочется стать невидимым. — Изнеженные слабаки, — он жестом повелевает мне подбросить дров в камин. — Они нарочно взращивают в себе деликатность, будто бы слабость — почетный знак отличия. Бесхребетники. Де Хэвиленд зовет себя художником. Но вся-